* * *

Шорох шагов? скрип несмазанных петель в ночной тишине? дуновение холода? Збых не смог бы ответить, что именно его разбудило, но так или иначе, среди ночи он вдруг открыл глаза и больше не смог уснуть.

Едва лишь стемнело, со всех сторон сразу налетел ветер-баламут, разметая по полям сухой колючий снег, шуршал по крыше, царапался в окна, завывал дурным голосом. В избе у кузнеца было тихо и тепло. Мерцала огоньком лампада. Постель Жуги была пуста. Збых решил сперва, что приятель его вышел по нужде, но прошло пять минут, десять, и кузнец не на шутку растревожился. Он слез с печи, оделся и вышел на двор.

— Жуга! — позвал он. — Жуга, ты где?

Ответа не было.

У самого крыльца брала начало и терялась за воротами цепочка полузаметенных снегом следов. Обеспокоенный, Збых вернулся за шапкой, подпоясался, прихватил фонарь и рукавицы и двинулся на поиски.

Мело.

Закрываясь от ветра рукой и пригибаясь к самой земле, кузнец медленно пробирался вдоль темных, укрытых снегом домов. Изредка останавливался, светил фонарем — снег быстро сглаживал все неровности, но в деревне было от силы десять домов и всего одна улица, да и тучи меж тем разошлись, объявилась луна, и вскоре следы привели его к церковной паперти. Збых потоптался в нерешительности, хотел было постучаться, да вдруг раздумал, загасил фонарь и только после этого, стараясь не шуметь, приоткрыл дверь, и проскользнул внутрь.

Жуга был здесь, хотя разглядеть его было трудновато — в трапезной горели только лампады да две толстых свечи в изголовье гроба. Было тихо, и в этой гулкой тишине неясным эхом расползался по углам негромкий отчетливый шепот. Збых похолодел, хотя сам не понимал, отчего: было в этом шепоте что-то такое, от чего кузнец тихо скользнул в темный угол и там затаился. Обитая войлоком дверь закрылась за ним мягко, без звука, лишь сквозняк тронул пламя свечей, и стоявший у гроба рыжий паренек ничего не заметил, всецело поглощенный своим занятием.

Жуга творил наговор.

Збых потом не мог вспомнить, сколько времени простоял он в этом закутке, тараща глаза в церковный полумрак. Сперва ничего не происходило.

Потом появился Свет.

Он возник ниоткуда — струистое блескучее сияние рождалось где-то в пальцах у Жуги, сгущалось, странной светлой тенью мерцая на фоне черноты. А потом…

Шепот Жуги смолк. Дымная тень вытянулась неровным облачком и теперь плыла уже сама по себе, направляясь к покойнику. Кузнец поежился — слишком уж быстро двигалась она, — а затем вздрогнул от неожиданности: показалось вдруг, что мертвец шевельнулся в своем гробу. Збых поднял руку — протереть глаза — и чуть было не закричал, сызнова их открыв: Вайда поднимался, медленными неверными рывками, руками ухвативши края домовины! Глаза его были открыты и пусты.

Крик свой кузнец удержал, хотя сам бы не сказал, как, но теперь уже поздно было скрываться: Жуга, заслышав шорох, обернулся.

— Ты?! — вскричал он, делая шаг навстречу. Рифмач с глухим стуком рухнул обратно. Пламя свечей дрогнуло, одна из них погасла.

— Я! — с вызовом бросил Збых и вышел из угла. — Ты что творишь, нелюдь, в божьем храме?! — Кузнец выпрямился во весь рост — угрюмый, жилистый. Его не так-то просто было испугать. — А я-то тебя к себе на дом…

Жуга обернулся на гроб, на кузнеца, снова — на гроб, и с искаженным лицом заметался меж ними двоими, словно зверь в капкане. Замер на миг, силясь сорвать что-то с руки — мелькнула знакомая кожаная полоска — и вдруг вихрем налетел на кузнеца, крича страшно и отчаянно. Збых, который двинулся было к нему, засучивая рукава, на миг опешил и сдал назад.

— Убирайся! — кричал Жуга, размахивая руками, словно мельница. — Я не смогу теперь ее сдержать, понял?! Беги, чтоб тебя! беги, пока не поздно!

Силой господь Збыха не обидел, как говорится — съездит по уху — дверей не найдешь, но рыжий паренек, гибкий и верткий как белка, и странные слова его до того ошеломили кузнеца своим натиском, что опомнился он лишь когда Жуга уже выталкивал его в раскрытую дверь. Опомнился — и заработал кулаками.

Лишь потом до него дошло, как странно, как нелепо дрался этот Жуга. Он метался, кружил, оборачивался некстати, пропуская самые глупые удары, тряс рыжей головой, цедил воздух щербатым ртом и вновь наседал, тесня Збыха то к двери, то вдруг — прочь от нее, а то и вовсе — куда-то в сторону. Пред взглядом кузнеца мелькали руки, ноги, безумные глаза его, и почему-то все время казалось, будто что-то, дымно сверкая, маячит за его спиной…

Збых помнил миг, когда изловчившись, сбил противника с ног и склонился над ним, занося кулак, но тут в глазах вдруг блеснуло серебром, что-то бухнуло в затылке, шею пронзили сотни ледяных иголочек, и бешеным галопом рвануло сердце из-под ребер.

После не было ничего.

* * *

…мрак…

…голоса во мраке…

…словно в глубоком-глубоком колодце…

………………

……………

…………

………

……

здесь

кто

?

кто

здесь

……

… вверх…

…………

(«…кто здесь…» … «кто здесь…»)

…………

… вниз…

……

…

.

«Пусти…»

«Кто ты?»

«Я… я…»

«Кто ты?!»

………

Мягкие лапки скользят по щеке.

Ледяные сосульки коготков.

Искры в глазах.

………

«Впусти меня!»

«Я… не могу…»

«Отпусти меня!»

«Не могу!»

………

«?»

«!»

Пушистая лапка скользит вниз по шее… Холод в затылке.

Густой, непроглядный мрак. И кружится… кружится…

! впусти меня!

кто ты?!?!?!? кто ты

впусти меня!?!?!?! впусти меня

кто ты?!?!?!? кто ты

! впусти меня!

!янепомнюнепомнюнепомнюнепомню!

………

«Збых!»

«?…»

«ЗБЫХ!!!»

«!!!»

* * *

Теплая ладонь коснулась лба, темнота вдруг раскололась двумя белыми вспышками, веки поднялись и тут же опустились снова — свет был слишком ярок. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем Збых смог нормально видеть.

Он лежал у себя в избе, возле жарко натопленной печки, укрытый до самого подбородка одеялом. За окном давно уже рассвело. Збых приподнялся на локтях и тут же повалился обратно на подушку — так сильно вдруг закружилась голова. Поднял руку, непослушными ватными пальцами коснулся лица.