– Кого?

– Пчелы, кусачие насекомые. Их разводят ради меда, который они производят.

Галерец отмахнулся:

– Э, козявки! Козявки – что, пустяк! У нас было кое-что похуже. За ночь этот бункер порос грибами, мерзкими и жутко склизкими. Я чуть не сдох, перепачкавшись в этих соплях. Молодец Анна, не растерялась, опылила меня каким-то зельем. Ладно, премудрая белль, ты меня реально спасла, и я не в претензии за то, что ты не пошла с волосатиком сама, а отправила Мрийку.

Анна пропустила галерскую дипломатию мимо ушей.

Тимох поинтересовался:

– На что были похожи грибы?

– Узкие, длинные, с маленькой кособокой шляпкой – ответила Анна, – Белесые, как медузы Мокрого Ило.

– На член они похожи! – не стерпел Ветер, покосившись на девушку и украдкой рисуя жестом защиту от всякого лиха. – Полный бункер членов, стоявших торчмя!

Тимох расхохотался.

– Парень, такое могло случиться только с тобой! – он отдышался от приступа смеха. Это ж надо так не понравиться флорникам, что они тебе показали фак! Гы!!!

– Да неужто? – скривился Ветер. – Опять ты за свое? Типа грибы ждали меня, ага? Откуда бы ты про них знал? Небось, эти факи и до меня здесь росли?

– Тут чего только не растет – тебе и не снилось. Первые колонисты описывали именно этот вид грибов. Народ сильно тогда пострадал, некоторые ослепли от яда грибницы или лечились от экземы, пока не додумались, что к флорникам нельзя относиться пренебрежительно, они это чувствуют. Уж лучше их не замечать, не распылять свои эмоции в присутствии леса; флорники ревнивы. А может, любопытны. Последняя теория говорит, что скорее второе – растения патологически любопытны, вот и лезут в каждую щель. Правда это или нет, но, по крайней мере, это научное предположение флорников не взводит, и тем, кто с высоких кафедр обсуждает, куда приведет флорников их любознательность, они еще фак не показывали… Гы!!!

Галерец постучал пальцем по лбу:

– Я сдую отсюда при первой возможности! Вы, местные, все чокнутые! А ваши высоколобики чокнутые вдвойне! Фиал вам сносит мозги набекрень! По-твоему, грибы не могут вырасти просто так, потому что они безмозглые грибы, а бункер показался им самым подходящим местечком? Они, по-твоему, поперли аж по стенам, чтобы наказать меня? Именно меня?

Проем двери закрыл плечами высокий Аристарх:

– А чему ты удивляешься? Грибы могли найти сотню мест, где им вырасти, но выросли в непосредственной близости от спящих. Они могли бы спокойно расти в лесу, но им пришлось искать возможность вырасти в бункере. Я так скажу, это тревожный знак.

– Да в черной дырке я их видел…

Ладонь размером с гостевое блюдо закрыла галерцу рот, одновременно левой рукой лесоруб сгреб его в охапку, притянул к груди и прогудел в ухо:

– Я бы дал тебе договорить все, что ты хочешь сказать, а завтра сложил бы руки домиком, читая заупокойное слово в память об очередном придурке, пошмяканном флорниками на фарш! Но ради безопасности женщин и крохотной, ни в чем не повинной девочки предупреждаю: еще раз вякнешь, не подумав, и я самолично вставлю кляп в твое горло, да так глубоко, что вытягивать его будут через ту самую заднюю черную дырку!

Ветер не стал возражать. Он почувствовал, что местный не шутит.

Галерец вымелся из бункера наружу.

Тимох про себя одобрил лесоруба. С Ветером давно пора было поговорить на понятном ему языке.

А бригадир силен! Позволить себе такой наезд – это надо, как здесь говорят, дюже дружить с лесом…

Аристарх посопел, подумал и сказал, взвешивая слова:

– Я так смотрю на ваши дела, ребята. Я решил было, что вы команда. Но вы, честное слово, никакая не команда. Скорее, у вас тут заговор одиночек. Каждый сам по себе и сам себе голова. Вот только скрываться пришлось каждому, потому вы и вместе. М-да… дела!.. Я принес кой-чего, пойдемте, глянете.

Анна вышла вслед за лесорубом к Мрии и Ветеру, рассматривавшим находки Аристарха.

На плоском камне перед входом лежали орехи или то, что напоминало орехи. Одни были мелкие, высыпавшиеся из шишки, другие крупные, с морщинистой и твердой кожурой, которую Аристарх сначала обмял точными ударами камня с плоским сколом, а потом показал, как половчее достать и освободить от пленки питательную сердцевину.

На траве красовались твердые овальные плоды, необыкновенно нарядные: с темно-фиолетовыми боками и алым пятном вокруг ярко-желтой плодоножки, и на некоторых плодах на плодоножке еще держались большие лепестки желтого цвета. Эти плоды бригадир назвал хурмой. Мрия сказала, что они видели хурму, когда впервые шли от «Иглы‐2» к бункеру, но приняли ее за гроздья больших соцветий. Тимох потребовал показать ему хурму, но, даже взглянув, не узнал это растение. Он рос в Менеске на Калеоне, Западном континенте, если можно назвать континентами самые крупные острова Ило Семилунного. На Калеоне не росла хурма. Зато патрульный узнал листья салата, и батат, и пахучие приправы, и золотые сухоцветы, которые здесь настаивали и пили как чай, и, самое главное, Аристарх умудрился за такое короткое время найти им «мясную» спаржу: сыть. Немного, всего пучок кореньев – копать ему было некогда. Но он объяснил, куда отправляться за корнями. И где растет ближайшая селлозия – тоже объяснил. Анна оказалась права – Мрия в лес не заходила, бродила с Надьей на руках по сухой гальке вдоль ручья, наблюдая, в какую сторону уходил Аристарх, а лесоруб возвращался с новой добычей и складывал фрукты к ногам в персикового цвета туфельках.

Лесоруб протянул пилоту завернутые в лопух бледные листья с редкими колючками. Водянистые листья толщиной с два пальца: знаменитый иланский бетель. При разжевывании листья бетеля истекают горьковатым вяжущим соком, затем вкус меняется на освежающе-кислый, затем клетчатка мясистого растения начинает расслаиваться, заполняя рот пышной жвачкой белоснежного цвета.

Тимох обрадовался находке.

– Поправляйся, парень! – Аристарх хлопнул пилота по плечу и снова вернулся к компании у входа, заглядываясь на Мрию с малышкой.

Он принял решение остаться с беглецами. Ему никто не возражал. Патрульный пилот был только рад.

Потом Аристарх обошел бункер по периметру. Несколько раз останавливался, недовольно сопел, а взятый у парней сезам изрыгал пламя. Лесоруб готовился к ночи.

Тимох, Аристарх и Ветер проснулись одновременно с чувством, словно им немного заложило нос. Они смахнули с ноздрей сухую рыхлую массу, расползшуюся в пальцах: в темноте не определить, что такое.

Ветер возмущенно ругнулся: только пошевелился, и по боку как будто лезвием провели.

– Бок порезал!

Тимох всполошился:

– Нож-трава?! Ветер, не шевелись!

– Она! – отозвался бригадир лесорубов. – Ветер, не шарь руками! И все, кто меня слышит, лежите неподвижно. Если нож-трава не одна, – порежет на лоскуты любого.