Ты же пришел к людям, чтоб получать удовольствие. Удовольствие от всего. От всего, с чем столкнет тебя судьба.

Играть на скрипке — удовольствие несказанное. И каким бы сложным и мучительным ни был процесс обучения — он тоже удовольствие, — и тут вам с гномом лучше не спорить! Это же так прекрасно, когда и душу и тело ломит от любимой работы, а не от постылого, смерти подобного безделья! Это вам любой гном скажет. И уж тут вам его нипочем не переубедить.

Но эта сумасшедшая погоня за учителем… это судорожное стремление вослед ускользающей тени… эта алчная охота за мгновениями, рваный клочьями темп — успеть… успеть… успеть… эта омерзительная пытка различными человечьими средствами, якобы для скорого передвижения придуманными, а на деле для устрашения особо опасных злодеев устроенными, не иначе… не было в этом удовольствия, Якш мог бы поклясться, что не было.

Вот так вот. Не было. А значит, ни к чему хорошему это привести не могло.

Правильно учитель уехал.

Это наказание ученику за непристойную торопливость, недостаточную почтительность и прочее неправильное поведение.

Стыдно-то как. Самое время остановиться и как следует подумать. Крепко подумать. Со скрипкой поговорить.

— В гости сходи, — сердито буркнула скрипка.

— В гости? — Якшу стало мучительно стыдно.

Девочка.

Скрипач.

Она живет совсем рядом.

Он похоронен неподалеку.

Да если б не они…

А он даже и не вспомнил. То есть вспомнил, но лишь для того, чтоб понять, где будущий учитель обретается. Только о себе и думал.

— Лопух, — безжалостно прокомментировала скрипка. — Сопляк безответственный.

А Якш подумал, что она могла найти эпитеты потяжелее. Заслужил.

— Еще какой, — вздохнул Якш.

— Ну так иди и займись, чем должно! — приказала скрипка.

Вы когда-нибудь видели гнома, оставившего недопитое пиво? Должно быть, это был первый случай, честное слово!

* * *

— Ну вот, мы пришли, а хозяина, похоже, нет дома…

С цветами в руках Якш чувствовал себя очень странно. Он нагнулся и положил их на могилу.

Еще один неведомый человеческий обычай. Впрочем, в таком тихом цветущем месте, как это, гномский поминальный костер выглядел бы несколько неуместно. Тогда как цветы… да, цветы в самый раз, это точно. Хотя их тут и без того достаточно. И растущих и принесенных. Похоже, сюда многие ходят. А еще птицы поют. И это тоже правильно. Птичье пение ничуть не хуже цветов. Может, даже лучше. Якш представил себя с охапкой птичьего пения в руках — вот он приносит его и возлагает на могилу… да нет, у птиц лучше выходит, он отнесся бы к делу обстоятельно, со всей присущей гномам серьезностью и добросовестностью и упустил бы… упустил бы безвозвратно ту чудесную легкость, что свойственна поющим птицам. Быть может, именно эта легкость и позволяет им летать? А гномский поминальный костер тут совсем не годится.

«В чужой монастырь со своим уставом… это все равно что в чужую кузню со своим инструментом! Хозяин по шеям надает и ведь прав будет».

А тут и не монастырь даже, а…

И почему такое сильное ощущение, что хозяин вышел и вот-вот вернется?

— Да как же — нет дома? — улыбнулась девочка. — Вот он! Разве ты не слышишь?

Она обвела рукой вокруг себя, словно бы весь мир воедино связывая этим простодушным жестом.

Якш прислушался.

Мягкие наплывы ветра были подозрительно похожи на скрипичное глиссандо. Шелест ветвей ощущался приглушенным пиццикато. Птицы разбрасывали вокруг себя восхитительные рулады. Даже кузнечики в траве тарахтели нечто похожее на самые изысканные трели.

Якш потряс головой, но наваждение не стряхивалось.

— Ты тоже услышал, да?

Якш кивнул.

На глаза почему-то навернулись слезы. И проклятый комок в горле… откуда он только взялся? Вот разревусь сейчас. Ребенка напугаю.

Когда очень хочется плакать, а слез нет… когда плакать ни в коем случае нельзя, а слезы сами катятся… есть потрясающий выход — запеть нужно. Это помогает.

Якш запел. Запел так неожиданно для самого себя, что даже вздрогнул. И далеко не сразу сообразил, что же именно он поет, где ему было соображать, а когда понял…

Старейшины бы все бороды себе повыдрали, узнай они, что их бывший владыка чествует этой песней человека. Древняя гномская песня, хвала воинам, вернувшимся из победоносного похода. Но разве схороненный здесь ее недостоин?

Он пел — и весь мир отвечал ему, отзывался, словно одна огромная скрипка.

Якш все-таки не выдержал под конец, заплакал. Но девочка не испугалась.

* * *

Когда становится ясно, что в ближайшее время неуловимый учитель не отыщется, начинаешь думать, чем бы заняться еще. А лучше всего думается в хорошем кабачке, с кружкой доброго пива в руках.

Иногда чего-то не случается лишь для того, чтобы успело случиться что-то другое, быть может, более важное, и река событий меняет свое русло, а то и просто вырывается из берегов, из того, что нам и в самом деле казалось ее берегами, быть может, мы просто не знали, что у нее есть и какие-то другие берега…

Примерно так размышлял Якш, забредший в очередной трактир очередного олбарийского городка, название которого он как-то поленился выяснять, ему было хорошо и так, он старался получать удовольствие просто от жизни и ждал некоего знака, который подскажет ему, куда же, собственно, двигаться дальше.

— Как вы не понимаете, олбарийская заточка клинка отличается от троаннской, как день от ночи и луна от солнца! — вознесся под потолок кабака истошный пьяный вопль.

«Действительно, отличаются, — прихлебывая густое темное пиво, подумал Якш. — Вот только орать-то так зачем?»

— Не кричи так, уважаемый, нам-то что за разница, отличаются они или не отличаются? — прогудел низкий, уверенный в себе голос.

— Нет никакой разницы, олбарийская заточка или троаннская?! — опять завопил кто-то. — Да вы хоть думаете, о чем говорите?! Выходит, если заточить олбарийский средний меч, как легкий троаннский или средний южномарлецийский, — все будет нормально, да?! Вы б еще как ледгундский полуторник его заточили! А то, что воины, вооруженные таким оружием, погибнут в первом же бою, вам наплевать, да?!

«Ни один воин не пойдет в бой, не проверив свое оружие, — подумалось Якшу. — Да и не позволит нормальный воин кому другому свой меч затачивать. А ненормальных воинов убивают столь быстро, что они, можно сказать, и вовсе не существуют. Однако что ж это за недотепа там разоряется?!»

— Вот смотрю на вас — и вижу: да — вам наплевать! — вновь заверещал тот же голос. — Вам наплевать, а между тем…