— Идем?

— Угу, — киваю Варе, я же вежливая, подхватываю Давида под руку. Идем в ресторан, что неподалеку от бизнес-центра.

— Соскучилась или что? — вопрос после того, как официант принял заказ и отошел.

— Зришь в корень.

— Значит что-то, — расстегивает пиджак, откидываясь на стуле. — Выкладывай.

— Есть замечательная американская традиция устраивать перед свадьбой мальчишник и девичник…

— Нет, — перебивает и смотрит в глаза холодным взглядом, от теплоты ничего не осталось, а губы поджимаются.

— Ты меня не дослушал. Так вот…

— Я не собираюсь это слушать. Мой ответ прозвучал четко и понятно. И обсуждению не подлежит, — берет стакан с водой. Несколько секунд я пытаюсь уложить его отказ в своей голове, но не получается.

— Почему? Что тут такого, если я соберусь с девочками, и мы отлично проведем время. Я между прочим первая пошла замуж в нашей компании.

— Алена, — вроде не холодно, а передергиваю плечами. — я запрещаю тебе.

— Ты не можешь мне запретить.

— Почему?

— Я свободный человек.

— Я твой муж.

— Но это не дает тебе никакого права ограничивать меня, запрещать мне что-то. Я — человек, я — не вещь, и не твоя собственность. Понятно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Иногда мне кажется, что ты забываешься. Ты вышла за меня замуж, ты моя жена, ты обязана слушаться меня.

— Что за тон? — мне совсем не нравится наш разговор. Он выбивается из привычных наших бесед. И мне не нравится эти собственнические нотки.

— Какой тон? Обычный, когда я строго объясняю, почему сейчас отказываю.

— Если я не послушаюсь тебя, то что? Запрешь дома? — усмехаюсь, — Обещаю, что мы просто посидим скромно, выпьем шампанского, потанцуем. Стриптизера не будет.

— Ты меня плохо слышишь или не считаешь нужны воспринимать мои слова серьезно? — брр, какой он противный, когда сердится, когда от его колючего взгляда хочется залезть под стол или уйти.

— Может мы сейчас и определим мои обязанности, как жены. Что я должна делать? Молчать и выполнять твои прихоти? Так у вас принято?

— Для начала перестать дерзить, я между прочим нормально к тебе отношусь. Мы в начале наших странных отношений определили твое поведение, ничего сложного и необычного не просил.

— Я нормально себя веду.

— Я не говорю, что ужасно, но есть вещи, которые я не разрешаю.

— Например? Нельзя встретиться с подругами?

— Можно. Вэлком к нам домой, — вот блядство. Вот попала, так попала. Дома — это совсем не то настроение, это просто посиделки, которые можно организовать в любой момент. Другое дело клуб, там сама атмосфера пьянит, сама музыка заставляет танцевать.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Ну, а если в последний раз?

— Ален, не доводи. Давай просто пообедаем, — официант приносит заказ, я понимаю, что у меня нет аппетита, а вот раздражения с избытком.

— И так будет всегда?

— Я не запрещаю тебе общаться с подругами, встречаться с ними, я запрещаю тебе посещать клубы, вести себя вызывающе и откровенно пошло. Ты моя жена, после выставки вроде должна была понять, что я не соседский парень без имени. Жертвовать своей репутацией ради твоей прихоти не хочу.

— Что за дискриминация? Ущемление прав!

— Ален, ты умная девушка, пошевели своими мозгами в правильном направлении. Десять лет коту под хвост я не намерен пускать. Если ты хочешь девичник, давай забронируем стол в ресторане с изысканной кухней, с классической музыкой.

— Ты издеваешься? Какой ресторан? Нам не сорок лет, чтобы чинно сидеть за столом и с натянутыми улыбочками смотреть друг на друга. Нам хочется повеселиться, потанцевать, посмеяться.

— Либо как я предложил, либо вообще никак, — и холодный взгляд, как печать под приговором, но я все еще наивно верю, что сумею настоять на своем.

— Это окончательное твое решение?

— Да.

— Может подумаешь? Ты же понимаешь, что все равно сделаю все по-своему, — Давид крутит нож к руке, медленно двигая челюстью.

— Если ты поступишь по-своему, после свадьбы сразу же отправишься на Кавказ к бабушке, в университете возьмешь академический отпуск.

— Но…

— Я тебя предупредил.

— Мне надо с этим смириться, — резко отодвигаю стул, беру сумку. Я жду, когда окликнет, позовет обратно и скажет, что просто проверял степень моей уступчивости. Не окликнул. Не позвал. Что ж… Достаю телефон.

— Дин, все улажено. Встречаемся сначала у тебя в семь, а к девяти поедем в клуб. Да, отпустил. Проблем нет. До вечера.

Девичнику быть!



* * *

— Нам пять бутылок игристого вина, одну минералку, фруктовую тарелку, мясную нарезку, чуть позже можно подать горячее, — Антон кивает головой, я протягиваю карточку для оплаты.

— Минут через десять все принесем, — админ, знающий меня в лицо, почти, как друг. Он может обслужить тебя вне очереди, приравняв к вип-клиенту.

— Десятый столик, как обычно, — наш столик самый крутой, он находится в сторонке от всех, но при этом всех и все прекрасно видно.

— Хорошо, Алён.

Я возвращаюсь к своим курочка, которые сейчас оживленно болтают между собой, обмениваясь свежими сплетнями, планами и просто новостями. С ними прошли все мои тусовки. К нам всегда стремились другие девушки примкнуть, оказаться в нашей компании, но новичков берем с не охотой, это же надо присматриваться, прикидывать, что из себя сия девица представляет. Мы то друг друга сто лет знаем, знаем, к кому можно завалиться посреди ночи, у кого занять денег, кто выслушает, кто сопли утрет, а кто сподвигнет на новую вылазку.

Все свободные. Я первая и пока единственная сижу с кольцами на безымянном пальце. Полчаса назад все над ними повздыхали, поумилялись, позавидовали. Вновь накатывает чувство вины, кручу кольца на пальце. Давид позвонил и предупредил, что задерживается на работе, я подло воспользовалась моментом и сбежала к Дине. Потом мы все встретились в клубе. Телефон благоразумно выключила, но совесть периодически начинает мучать. Сто раз проклинаю свою упертость, свой дебильный характер. Всегда так было, стоило мне что-то запретить, я это сделаю на зло, потом буду сожалеть. Вот и сейчас, глядя на своих веселых подруг, веселья не испытываю, но делаю вид, что мне все нравится.