Наконец, посреди дыма и музыки около 3:00 появилась богиня, немного состарившаяся, но все еще желанная, с напряженно хрипловатым голосом, который мог соблазнить любого Одиссея, потерпевшего кораблекрушение на ее острове. Ким Новак была Цирцеей, способной превращать мужчин в свиней, однако, к сожалению, она предпочла этому удовольствию своих собак и лошадей на ранчо в северной части Калифорнии, где жила в уединении и роскоши. Мы тихо переговаривались с ней, сидя на диване. Она выглядела для меня женщиной, которая нашла остров для своего одиночества вдали от мужчин, неспособных ее удовлетворить. Я бессловесно жаждал ее и ощущал отрешенность, исходившую от нее. Мужчины ее забавляли. Она привыкла к вожделению, но никогда не хотела ограничивать себя миром смертных, которому предпочла собственную мечту.

Всего три года назад я был практически в сточной канаве. Теперь же я оказался на вершине, которую и не ожидал покорить. Пройдет еще три года, и я снова окажусь в сточной канаве.

В 2017 году — почти через сорок лет после выхода «Полуночного экспресса» на экраны — случилось кое-что из ряда вон выходящее. Уильям Хэйс, автор и герой «Полуночного экспресса», в посвященном ему документальном фильме весело и чуть ли не с гордостью рассказал о факте своего ареста во время его четвертой поездки в Турцию за контрабандным гашишем. Он считал себя чуть ли не одним из первых борцов против развернутой Никсоном в 1970-х годах войны с наркотиками.

Я был ошарашен. Когда мы встретились в Нью-Йорке много лет назад, я, прочитав его книгу, был убежден, что Билли попался на первой же попытке контрабанды, благо он в наших беседах не упоминал ничего, что шло бы вразрез с этим мнением. Эту убежденность разделяли и продюсер Питер Губер, и американский соавтор его книги, и английская съемочная группа, работавшая над фильмом. В интервью Los Angeles Times по случаю выхода документального фильма Хэйс снова выставил себя жертвой, на сей раз кинематографистов, которые якобы исказили ключевые моменты его жизни. Это взбесило меня. Я написал письмо в газету в июле 2017 года, где поднял вопрос о трех случаях провоза наркотиков, про которые никто из нас не знал. Хэйс в своем ответном письме заявил, что «рассказать об этих поездках означало бы признаться в совершении тяжких уголовных преступлений», и «мой адвокат советовал мне об этом не говорить и не писать в моей книге». Ого. Ну что ж, теперь самое время. Однако с учетом того, что побег Билли из Турции случился задолго до выхода фильма, сильно сомневаюсь, что он намеревался вернуться туда, чтобы предстать перед тамошним правосудием. Его оправдания были попыткой скрыть истину: он знал, что фильм не сняли бы, если бы эти факты выплыли наружу.

Была еще одна проблема: сексуальная ориентация Хэйса. Я предполагал, что он натурал, поскольку в книге уделялось много внимания его девушке с Лонг-Айленда, по которой он так тосковал. В фильме мы показали, как Хэйс отвергает заигрывания пристающего к нему красивого заключенного-шведа. Теперь он начал говорить прямо противоположное и открыто заявил о своей гомосексуальности. В итоге — фильм был обвинен в замалчивании правды в угоду большинству и эксплуатации клишированного образа Хэйса, а заодно и в искажении фактов о его контрабандной деятельности. Нет выхода из лабиринта, в который тебя загнал мошенник.

Фильм, по официальным данным, был снят за $2,3 млн и собрал в мировом прокате почти $100 млн. Его до сих пор регулярно показывают по телевизору, внушая родителям страх за своих детей, находящихся за границей. Получается, контрабандист наркотиков смог выйти сухим из воды, сбежал из тюрьмы в одной стране и развел свою родную страну на фильм, в котором он был представлен как невинное дитя, совершившее ошибку. Мошенник продолжил жить под личиной «Уильяма Хэйса», кто бы за ней в реальности ни скрывался. Ему уже за семьдесят, а Билли так и продолжает играть в «театр одного актера» со своими пятью годами «Полуночного экспресса».

Как может человек жить в мире с самим собой после такого? Я уверен, что он совсем не переживает по этому поводу. Он нашел для себя оправдания. Но думает ли он, что я написал бы тот же сценарий, если бы знал правду о нем? Взялись бы за фильм Питер Губер, самый влиятельный защитник Билли, а тем более Columbia Pictures? И вот тайное стало явным, но никого, кроме тех критиков, которые пренебрежительно отнеслись к фильму, это не взволновало. Для меня это был очередной урок в школе кривды. Вообще, важен ли сам факт лжи? Вы можете заявить, «да какая там правда, это же кино», и со спокойной совестью принимать награды.

И все же я считаю, что это уход от ответственности. Я уверен, что мы, как драматурги, должны постараться передать дух истины, если сможем его познать. Ключевое значение тут приобретает добросовестное изучение материала. Даже здесь на проект может упасть длинная тень: проработаешь материал, доберешься до истины, а та окажется не особо интересной или слишком сложной, и большинство зрителей проигнорирует твою работу. «Они хотят верить», сказал бы Барнум[73]. Я неоднократно сталкивался с подобным.

Жизнь продолжала оставаться восхитительной. Я был на пике. Будучи с детства любителем комиксов, я охотно ухватился за предложение уважаемого независимого продюсера Эдварда Прессмана написать сценарий и снять фильм про Конана-варвара, классического персонажа Роберта Говарда, впервые появившегося в серии из примерно дюжины палп-новелл[74] в 1930-х годах. Прессман, унаследовавший компанию по производству игрушек, приобрел известность как продюсер ранних фильмов Брайана Де Пальмы и Терренса Малика. Его участие в деле вселило в меня уверенность, возможно, чрезмерную и преждевременную. Мне было 33 года, я был холост, переполнен тестостероном, у меня разбегались глаза. Меня снедали жажда жизни и амбиции, нашедшие для себя плодородную почву в наполненном фантазиями и сексом мире Конана. Прессман предложил в качестве сорежиссера опытного художника-постановщика Джозефа Элвса, который уже работал на «Челюстях» и «Близких контактах третьей степени». Элвс должен был мне помочь со сложными визуальными эффектами. Я согласился. К тому же, Прессман посулил приличные деньги, если мы снимем фильм.

Я засел за создание огромного полотна в предвкушении цикла фильмов, по масштабу схожих с серией «Тарзан» Эдгара Райса Берроуза, одной из самых успешных «франшиз» всех времен (новое словечко в то время). Тогда набирала обороты и бондиана, что толкало меня к достижению еще больших высот. Почему бы и нет? Это была новая эра в кино. Приближался бум фэнтези. Воображение Роберта Говарда, прирожденного заучки-рассказчика, прозябавшего в небольшом техасском городишке вместе со своей матерью, так и не достигшего финансового успеха и умершего молодым, породило огромный мир, в котором главным действующим лицом выступает Конан. Новый тип героя, к которому нужно найти особый подход, — это как раз по моей части. За кулисами тем временем Прессман предусмотрительно нанял на роль Конана самого известного бодибилдера в мире, притягательного Арнольда Шварценеггера. Тот к тому времени снялся в одном художественном и одном документальном фильме. Его австрийский акцент производил сюрреалистическое впечатление. Чтобы прочувствовать ритмику его речи, я пригласил его к себе домой, где предложил ему читку фрагментов из комикса с прекрасными иллюстрациями английского художника Барри Виндзор-Смита (позже я найму его для работы на «Руке»). Я произносил реплики пылкой Валерии, альтер эго Конана, прибывшей спасать героя.