Я боюсь, что они поубивают друг друга. Это не бесхарактерные пацаны на детской площадке, сошедшиеся в поединке, чтобы расквасить друг другу носы, а яростные волки, напрягшие все мышцы и обнажившие клыки. И один из них обязательно будет повержен.

– Отпусти меня, – говорю я Быстрому Майку.

Нельзя, чтобы Портер продолжал в том же духе.

Если Дэйви его всерьез изувечит, я даже не знаю что сделаю. Но чем-либо помочь тут нельзя… или все же можно? Я смотрю по сторонам в поисках чего-то, что помогло бы остановить драку. Может, огреть нашего наркомана чем-нибудь по голове?

Я с трудом верю своим глазам. Дэйви схватил Портера за волосы – за его волосы! – сжал в кулак каштановую шевелюру и оттягивает голову парня назад… неужели он хочет ударить его головой в лицо? ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ?

Портер поджимает ноги и со всей силы бьет Дэйви по больной коленке.

По гаражу эхом разносится тошнотворный хруст.

Дэйви оседает на пол.

И больше не встает. Рот его широко открыт, он держится руками за коленку, по щекам безмолвно катятся слезы.

У Портера тяжело вздымается грудь. На руках проступили вены. По щеке вниз на шею стекает обильная струйка крови, исчезая под воротником темной униформы охранника.

– Я позвоню твоей бабушке и расскажу ей, что ты сегодня натворил, – говорит он, нависая над бывшим другом и глядя на него сверху вниз, – и ребятам нашим тоже все расскажу. Ты сто раз получал от меня шанс, но всегда плевал мне в лицо. Больше я тебе верить не могу. Между нами все кончено.

Мы вкатываем «Веспу» в фургон Портера. Если не считать сломанного замка багажника под сиденьем, она, похоже, в целости и сохранности. Шлем, как и другие мои вещи, обнаружились за сиденьем пикапа Дэйви. А на заднем откидном борту замок от моего скутера – он справился с ним с помощью промышленных кусачек.

Один из тех, с кем Дэйви говорил, когда мы вошли в гараж, оказался его другом. Учитывая, что он намеревался помочь своему приятелю продать мой скутер, я даже не посмотрела в его сторону, но вот Портер велел ему отвезти пострадавшего в больницу. Когда они уезжали, Дэйви мог идти – кое-как, – но ему явно требовался рентген. А заодно и что-нибудь обезболивающее, что в данной ситуации пойдет ему на пользу, если учесть его историю с наркотиками, теперь хорошо мне известную.

Мне Дэйви после всего случившегося не сказал ни слова. Даже не посмотрел на меня и вел себя так, будто меня вообще нет. По правде говоря, я тоже не могла взглянуть ему в лицо. Думаю, это было унизительно для нас обоих. К тому же я до сих пор пребываю в таком шоке от драки, что едва могу говорить.

Когда мы собираемся уезжать, Портер благодарит Быстрого Майка, который советует мне купить для скутера более надежный замок. Оказывается, в своем гараже он никогда не разбирает краденую технику, чтобы потом продать ее по запчастям, поэтому, когда ему позвонили и сообщили, что Портер разыскивает мою «Веспу», он с трудом удержался, чтобы и самому не дать Дэйви пинка под зад. Так что все мои допущения в который раз оказались не в тему. Он обращается к Портеру и говорит:

– Когда в следующий раз твоя мама решит продать скутер по типу этого, скажи, пусть сначала заедет ко мне. Я дам ей приличную цену.

– Обещаю, – отвечает Портер, – мы перед тобой в долгу. Так что, если кому понадобится доска, ты знаешь, где мой магазин.

На прощание Быстрый Майк машет нам рукой. Мы бежим под дождем, запрыгиваем в фургон и уезжаем. Все окна запотели, я ищу выключатель подогрева стекол, но у меня дрожат руки. Никак не могу успокоиться.

– Черная кнопка, – говорит Портер, и мне наконец удается ее найти.

Я включаю вентилятор на полную мощность и пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы привести в порядок окна, упорно игнорируя тот факт, что у Портера до сих пор идет кровь. И выключаю его только перед тем, как фургон трогается по грязной дороге.

– Думаю, тебе надо показаться врачу.

– Я в порядке.

– Не смеши меня. Остановишься у первого же магазина, я что-нибудь куплю, чтобы обработать рану.

Он вытягивает шею и оценивает полученный ущерб в зеркало заднего обзора. Да, надо бы послушаться единственного умного человека в этой машине. Но вместо того, чтобы свернуть вправо, на мощеную дорогу, и поехать домой, он почему-то поворачивает налево. А ему вообще сейчас можно вести машину? Дэйви несколько раз с силой ударил его по голове. Или он знает что-то такое, чего не знаю я? Теперь дорога поднимается наверх. Мы под дождем пробираемся среди каких-то прибрежных скал. Вскоре моему взору предстает знак «ОБЗОРНАЯ ПЛОЩАДКА». Портер притормаживает и сворачивает на парковку для туристов с парой кипарисов и начертанной на дощечке из красного дерева схемой центральной части калифорнийского побережья, на которой помечены все достопримечательности. Отсюда открывается изумительнейший вид на Тихий океан, которым мы обязательно бы насладились, если бы небо не затянули тучи, если бы не сеялся мелкий дождь, если бы Портер не испачкал кровью все сиденье.

– Что-то непохоже, чтобы здесь был магазин, – встревоженно говорю я, когда он открывает дверь.

– Нам не надо ничего покупать, – отвечает он тоном, напоминающим мне реплику Мела Брукса из фильма «Сверкающие седла».

Эта картина никогда не нравилась мне так, как другая классическая комедия Брукса, «Молодой Франкенштйен», которую мы с Алексом пару раз смотрели онлайн. Однако, когда я думаю об этом сейчас, когда рядом Портер, в душе поселяется чувство вины.

Портер сущий зверь. Я до сих пор не могу прийти в себя от того количества дикой жестокости, свидетельницей которой мне только что довелось стать. И если честно, даже не знаю, что об этом думать.

Он со стоном спрыгивает на землю, обходит фургон, тянет на себя боковую дверцу, которая скользит в сторону, и берет в руки небольшую коробку. Потом возвращается, забирается обратно на водительское место и открывает свою сокровищницу – пластиковую, облепленную стикерами аптечку.

– У сёрферов всегда есть с собой принадлежности для оказания первой медицинской помощи, – объясняет он, проводя пальцем вокруг коробки, – ведь травмы для нас самое обычное дело.

Понаблюдав несколько мгновений как он сражается с аптечкой, я вдруг понимаю, что у Портера настолько повреждена другая рука, что он даже не может ею пользоваться, и меня тут же переполняет волна жалости, изгоняющая без остатка мучительный, до сих пор не отпускающий шок. Я беру у него аптечку:

– Так, давай посмотрим. Ты даже позаботиться о себе не в состоянии, дурачина.

– Ух ты, как здорово! Я поступил так только ради того, чтобы почувствовать прикосновение твоих рук.