– О чем вы спросили на самом деле? – спросила она, борясь с подступившей к сердцу паникой. – Вы, в самом деле, думаете, что меня эльвы подменили? Так вы же видели, Леонтий Микитович, бычьего хвоста у меня на заднице нет!

– О чем я спросил? – Тюрдеев не смутился, но, казалось, задумался. – Так сразу и не объяснишь. Но извольте! Я попытаюсь объясниться, но начать мне придется издалека. Готовы слушать?

«А может быть, правильнее уйти? Но с другой стороны… Он что-то знает? Откуда? Как? Что, вообще, он может знать?»

– Рассказ длинный?

– Не на пять минут.

– Тогда несите сюда бутылку, а то замучаетесь ходить да подливать.

– Разумно! – Тюрдеев встал, прошел к бару, достал бутылку, принес и поставил на столик около их кресел. – Еще что-нибудь?

– Благодарю вас, не надо! – ответила Лиза, доставая портсигар. – Рассказывайте!

– Ну что ж, – Тюрдеев разлил граппу и сел напротив Лизы, – начну, как и обещал, издалека, поскольку иначе вы меня просто не поймете. Так вот, Тюрдеевы – фамилия на Белом море известная. Сами мы по происхождению – онежане, но мой дед еще смолоду перебрался в Холмогоры и через двадцать лет у него уже был целый флот рыбачьих шхун. А где промысел, там и производство: рыбу же сейчас уже не только морозят, но и солят, коптят, консервируют. Белое море рыбный Клондайк! Кумжа – морская форель, беломорская сельдь, северная навага, пикша, треска, зубатка, но это если не выходить в северную Атлантику и в арктические моря. Я к тому, что дед мой разбогател невиданно, поднялся, стал уважаемым на Севере человеком, и, как следствие, послал своих сыновей, а мой отец как раз младший из них, учиться. Старший в Новгороде финансы изучал, средний – в Англии рыбное производство, а мой отец поехал в Падую, чтобы выучиться на юриста. Там он и познакомился с моей матерью. Она принадлежит к старой итальянской знати. Венецианские патриции, дожи, кого только не было в ее семье. Даже первая женщина доктор философии Елена Коронаро Пископия. Ну, а мою матушку звали Августой. Августа Коронаро ди Лавриано…

– Так вот в чем дело! – не удержалась от восклицания Лиза. – Вы итальянец!

– По матери, – кивнул лекарь.

– Унаследовали ее черты?

– Да, – признал Тюрдеев, – а заодно и цвет волос и глаз.

– А разве?..

– Итальянцы разные бывают, Елизавета Аркадиевна. Встречаются среди них и блондины. Особенно на севере Италии. Вот и моя мать такая: светловолосая и светлоглазая. В Германских государствах всегда за немку принимали.

– Понимаю.

– Да нет, – покачал Тюрдеев головой, – не думаю. Италия для меня с детства родная страна, даже больше, чем Себерия, а ведь я вырос в Холмогорах и Архангельске. И когда пришло время ехать учиться, я поехал в Италию, как и мой батюшка, и не просто в Венето, а в Падую, в Падуанский университет.

– Но вы мне говорили про Гейдельберг, а это совсем не Италия!

– Будет и Гейдельберг! – улыбнулся лекарь. – Но сначала Италия. У меня там множество родственников по всей Ломбардии, Венето и Эмилии-Романьи!

– Никогда бы не подумала, – покачала головой Лиза. – Но почему медицина? Сами решили или случай?

– На самом деле так решил мой отец, – улыбнулся Тюрдеев. – Я, знаете ли, пятый сын, да еще два зятя имеются – мужья моих старших сестер. Есть кому на империю Тюрдеевых вкалывать. В общем, отец дал мне денег, благословил, и я поехал в Италию, о чем ни разу в жизни не пожалел. Чудесная страна! Красивая, уютная, теплая и веселая. А ведь я, Елизавета Аркадиевна, там не гость. Знаю язык, и не только литературный итальянский, но и фриульский. Одним словом, мне там было хорошо. Но все это лишь предыстория.

– А в чем заключается история? – Лиза допила граппу и, не спрашивая разрешения, налила себе еще.

– В Падуанском университете я стал учеником Кассио Морамарко, – продолжил рассказ Тюрдеев. – Вам это имя, разумеется, ни о чем не говорит, но поверьте мне на слово, Елизавета Аркадиевна, профессор Морамарко – один из крупнейших неврологов нашего времени.

– Я вам верю! – Лиза никак не могла взять в толк, к чему весь этот рассказ и каким образом он объясняет «совершенно невероятные» предположения Тюрдеева о ее происхождении.

– Спасибо! – улыбнулся лекарь. – Теперь, когда мы условились, что мой учитель являлся крупным клиницистом, великолепным нейрохирургом и серьезным, всеми уважаемым ученым, скажу, что у профессора Морамарко имелось одно любопытное увлечение. Он называл это «паранормальной или экстраординарной биологией».

– Экстраординарная биология? Что это такое? – спросила Лиза, хотя и догадывалась, чем это может быть. В ее мире парапсихология являлась пусть и «лже», но все-таки наукой.

– Это все те смутные истории о том, чего не может быть никогда, или о том, чего мы не можем пока объяснить.

– Если честно, я не очень хорошо понимаю, о чем идет речь, – Лиза демонстративно закурила и выпустила из собранных в трубочку губ маленькое облачко табачного дыма.

– Серьезно?

– Вполне.

– Тогда, скажите, Елизавета Аркадиевна, как вы считаете чтение мыслей – это всего лишь ловкий цирковой трюк или невероятная и редко встречающаяся человеческая способность?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– А что вы думаете о медиумах?

– Я о них вообще не думаю.

– Ну, зато теперь вы знаете, в чем состояло увлечение профессора. Он собирал любые более или менее достоверные известия о «невероятном» и «невозможном». В его кабинете был целый шкаф с папками, содержащими в себе такого рода истории, свидетельства и наблюдения. Иногда я читал эти документы. Вначале из пустого интереса, все-таки любопытство не порок, не правда ли? Затем мой интерес окреп и приобрел характер игры ума. Я изучал эти документы не столько потому, что верил во все описанные в них чудеса, сколько потому, что сами эти фантастические истории заставляли меня смотреть даже на общеизвестные факты взглядом естествоиспытателя. Вопрошающим взглядом, если угодно. Н-да, взыскующим взглядом… – Неожиданно Тюрдеев замолчал, и Лиза начала даже беспокоиться, потому что пауза длилась и длилась, но Тюрдеев к ней все-таки вернулся.

– Извините, – сказал он. – Пожалуй, я тоже закурю.

Помолчали. Лиза собеседника не торопила, поскольку поняла, что они подошли к главному.

– Знаете, кто рассказал о вас Райту? – неожиданно спросил лекарь.

– Капитан Добрынин, разве нет?

– Нет, он только подтвердил Райту достоверность полученной им информации.

– Если не Добрынин, то кто? – вопрос напрашивался, вот Лиза его и задала.

– Я.

– Что?! – не поверила своим ушам Лиза, но только успела задать этот глупый вопрос, как поняла, что стоит над бездной. Хотелось упасть и падать без конца, но одновременно было страшно «взглянуть себе под ноги».