– Ты хочешь, чтобы я сказал прямо?

– Да.

– Ты права, сто раз права. Не стоит тратить время на недомолвки, – Закревский заметил, как дрожит его рука, с силой сжимающая тонкую ножку бокала. – Я люблю тебя, Валя Белова. Люблю с самой первой нашей встречи. Сначала я влюбился в твои облака, а потом – в тебя. Я помню тот вечер, когда я впервые пришел к вам в гости. Помню все, до самых мелочей: каждое слово, жест, взгляд. Я просто погиб и воскрес в тот вечер. Такое чувство, будто придавило так, что дышать нечем, и тут же – окрылило, хоть летай! Я счастлив, что жизнь подарила мне встречу с тобой. Я все понимаю, всю нелепость ситуации. Эти чертовы любовные треугольники – никогда не хотел быть их героем. Надеюсь, что не буду. Обманы не для тебя и не для меня.

Закревский проглотил мешающий говорить комок, опустил глаза, чувствуя, что они влажнеют. Он ненавидел себя за то, что делал. Он понимал, что прямо или косвенно он способствует разрушению того, что дало трещину. Он наносит удары, от которых нельзя укрыться. И здесь нужно было быть честным до конца.

– Я бы не решился на этот разговор, если бы не чувствовал, что ты несчастна. Милая, милая моя, ты каждый день видишь в зеркале свои грустные глаза. Ты так привыкла к этому, что даже радость выражается у тебя через страх. Это несправедливо. Я предлагаю тебе другую жизнь.

– Другую?

– В ней не будет места обманам, недоверию. Мы будем дорожить временем, не растрачивая его на пустые разговоры, огорчения, недовольства. У нас много общего. Мы сможем быть счастливы. Только любовь, слышишь! – Андрей чувствовал, что щеки его горят, во рту пересохло. – Теперь мы можем выпить за это?

– За мечту, за то, к чему все стремятся, но не у всех получается, – тихо произнесла Валя, осторожно коснулась бокала Андрея и быстро выпила до дна.

Закревский последовал ее примеру. Оба молчали, не глядя друг на друга. Андрей мысленно ругал себя, что сказал больше, чем намеревался. Он хотел просто дать Валентине понять, что чувствует. Получается, он открыто предлагает разрушить семью. Да еще неплохо бы выглядеть при этом благодетелем! Андрей снова взялся за сигарету и на этот раз быстро прикурил, нервно щелкая зажигалкой.

Валя понимала, что должна ответить. Такими словами не бросаются. Ей было приятно видеть и слышать, как Андрей искренне волнуется, вкладывает всего себя в свой монолог. Он снова напомнил ей, что она может безумно нравиться, способна вскружить голову и получить от жизни то, что необходимо каждой женщине – любовь и преданность. Эти понятия нельзя измерить, нельзя объяснить, откуда они возникают в сердце и куда потом исчезают, оставляя незаживающие раны в душе. Сердце, душа, любовь – Валя с детства впитала глубину этих понятий и бережно хранила их внутри себя. Там, куда может попасть только твой самый близкий человек. Валя думала, что таким человеком станет Вадим. Ее первое, сильное чувство должно было вызвать такой же светлый отклик в душе Белова. Она искренне верила в это, но с каждым прожитым годом убеждалась в обратном. Она позволяла ему стать близким, исключительным, но он не стремился к этому. Белову нужно другое…

Валя потерла озябшие руки. Она так нервничала, что кончики пальцев стали совсем холодными. Андрей следил за ее движениями, не в силах думать о том, что она ему ответит. А Валя, глядя на Закревского, испытывала противоречивое ощущение: она прониклась к нему симпатией, благодарностью, уважением, но не было ничего похожего на сердечный трепет. Напротив сидел чужой мужчина, который сегодня выглядит лучше обычного. Любовь окрыляет, делает сильнее, выше, красивее. Наверняка что-то подобное произошло и с Андреем. Он сам ощущал эти перемены. Но даже того обаяния, которое он излучал, не было для Вали достаточно. Она понимала, что пауза затянулась. Пора что-то ответить и так, чтобы не обидеть, не обнадежить, не ранить.

– Спасибо, Андрюша, – протягивая руку, наконец сказала Валя. Андрей мгновенно отреагировал, взяв ее ладонь в свои. – Я так благодарна тебе, даже слов не подберешь. Но пока мне больше нечем тебе ответить, прости.

– За что ты просишь прощения? Это я – глупец, разве можно вот так обрушивать свои чувства. – Андрей выпустил длинную, плотную струю дыма в сторону.

– Ты такой замечательный…

– Не надо, прошу тебя. Я чувствую себя обреченным больным, которому внушают, что он поправится, – Андрей почувствовал, как тонкие пальчики зашевелились в его ладонях, и отпустил их. Валя положила руки на колени и села неестественно прямо, вытянувшись, как струна. – Оставь мне чуточку надежды, если можешь.

– Я ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь, но ты правильно заметил, что у нас с Вадимом есть проблемы. Они так давно, неотступно идут с нами по жизни, что иногда мне кажется, я свыклась с их существованием и перестаю их замечать. Иногда – весь мир теряет краски, становится черно-белым, мрачным. Тогда мне не хочется открывать утром глаза, но кроме моих желаний и эмоций существуют потребности еще одного, очень дорогого человечка. Порой только они придают мне силы. Я смотрю в его глаза и воскресаю, понимаешь?

– Ты говоришь о сыне?

– О Димке. Ему будет пять лет. Практически мы с ним не расстаемся. Только когда я усиленно готовилась к выставке, я часто отвозила его к родителям Вадима, бабушке. Ему это не нравилось, но самое главное, что я спокойно относилась к разлуке. Раньше полдня без него казались пыткой, а тут… – Валя повела плечами. – Извини, я говорю совсем не то, что ты хочешь слышать.

– Ты говоришь от души, я все понимаю.

– Андрюша, я хочу, чтобы ты знал: мое присутствие здесь, сейчас уже означает мое неравнодушное отношение к тебе. Признаюсь, я шла не на деловую встречу – на свидание. Я давно забыла эти ощущения и хотела снова побыть в роли настоящей женщины. Ты подарил мне удивительный вечер, – Валя немного расслабилась. Ее поза уже не была такой напряженной, как несколько минут назад. – Я бы не хотела, чтобы наши отношения дали трещину.

– Кто-то говорил о расплывчатых формулировках, – усмехнулся Закревский.

– Не забывай, что я – замужняя женщина. Мне простительно.

– Я ни на минуту не забывал, что ты – жена моего друга.

– Твои слова и ранят, и врачуют. Мне хочется вскочить и убежать. Я не делаю этого, чтобы не выглядеть глупо и чтобы не разорвать ту нить, которая связывает нас. Давай не будем пока торопиться. Просто я буду знать, что у меня есть друг, человек, на которого я могу положиться.

– Как скажешь. Разве можно настаивать, – Андрей снова наполнил бокалы. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Ему тоже хотелось выбежать из полумрака маленького зала, оставив за спиной недоуменный взгляд Вали, ее недосказанные слова, фактический отказ. – Самое время перевести разговор на другую тему.

– Не мешало бы, – согласилась Валя.

– Тогда еще один вопрос о твоих картинах, – Закревский налил вино в бокалы. – Почему ты рисуешь небо?

– Между нами только небо, – задумчиво ответила Валя. – Между мной и мамой, между мной и родителями. Они смотрит на меня оттуда, а я стараюсь приблизиться, ощутить их присутствие. Так я соединила нас троих, чего не случилось, пока они были живы. Мне их очень не хватает.