«Неужели Роберта взяли в МИПГ только на испытательный срок? Но почему он не сказал мне? Ведь я имею право знать?»

Лили подошла к кассе и протянула тунику женщине, которая так и не вставала со своего высокого стула.

— Двести евро, — сказала она, и Лили неохотно протянула кредитку.

«Слишком дорого для куска хлопка», — виновато подумала она, глядя, как из аппарата появляется крошечный, практически нечитаемый чек.

У двери магазина она увидела Кристиана, который курил сигарету.

— Увидимся в Новый год! — нервно пробормотала она.

Он жестом подозвал ее к себе.

— Ты переживаешь из-за того, что я рассказал тебе, да? — И, отвернувшись, он выпустил облако дыма.

— Да, — тихо согласилась она.

— Мне не стоило говорить тебе об этом. — Кристиан покачал головой, и прядь черных волос упала ему на глаза, сделав его чрезвычайно привлекательным. — Это было ошибкой.

— Нет, все в порядке. Я серьезно.

— Когда наступит подходящий момент, я сам расскажу Роберту все, что он должен знать. Информация не должна исходить от тебя. И не беспокойся — пока я позабочусь о нем.

— Спасибо, — вздохнула она с облегчением.

Хорошо, что ей не придется сообщать мужу о том, что не все руководство фонда его поддерживает. Это ведь не жена должна делать. И если сказать сейчас, когда к Роберту еще не окончательно вернулась уверенность в своих силах, не начнется ли у него очередная депрессия и не возненавидит ли он ее за плохие новости?

Лили уже уходила, когда Кристиан прокричал ей вслед:

— Подумай о статье. Можешь дать мне ответ в Новый год.

Через четыре дня, в новогоднюю ночь, Лили с Колетт оказались зажаты на заднем сиденье арендованного джипа. Надушенная шея Джозефин была всего в нескольких дюймах от носа Лили, и от сладкого запаха ее затошнило. Ей хотелось спрятать голову в колени, но это было невозможно — чтобы не помять тюлевую юбку платья от Оскара де ла Ренты, свекровь отодвинула свое кресло назад, насколько это было возможно.

— Вам там достаточно места? — ехидно поинтересовалась она.

Машин было даже больше, чем обычно, но виллы Говардов и Бартоломью располагались неподалеку, и поездка заняла чуть меньше получаса. А вот у ворот им пришлось подождать. Охранник в униформе проверял по списку имена приглашенных и махал рукой, разрешая проезд. Судя по всему, людей из машины перед ними в списке не было, потому что, простояв минут десять, Эдвард был вынужден отъехать назад, чтобы дать им возможность покинуть очередь.

— Сколько проблем от этих незваных гостей, — недовольно заметила Джозефин.

Оказавшись внутри, Лили, Роберт, Эдвард и Колетт устремились к столу с напитками, оставив Джозефин в кругу подруг с накачанными рестилайном и отшлифованными лазером лицами.

— Кошмар, — содрогнулась Колетт, когда эти женщины остались позади. — Пристрелите меня, если я когда-нибудь буду так выглядеть.

Роберт заказал бармену в белом пиджаке два бокала шампанского и протянул один сестре, а другой Лили.

— Пойдем оглядимся, — предложил он.

Втроем они обошли все комнаты, открытые для гостей вечеринки, и полюбовались видом с террасы, но потом Роберт присоединился к группе мужчин — как он объяснил, инвесторов фонда, — а вскоре и Колетт отправилась на улицу выкурить сигарету.

Войдя в туалетную комнату, Лили увидела там печально известную миссис Фортрайт, которая поправляла макияж.

— На этот раз мне наплевать, что все говорят. Было так приятно… — Увидев Лили, она осеклась.

— Простите, — покраснела Лили. — Я уже ухожу.

— Все в порядке, дорогая. — Миссис Фортрайт захлопнула пудреницу и убрала ее в золотистую сумочку-клатч в форме яйца. — Заходи. Полагаю, раз тебя пригласили на эту вечеринку, ты уже знаешь все о моей жизни.

— Нет. Только то, как вы любите стирать одежду мужа.

— Бывшего мужа, — поправила она. — А ты забавная. — Она протянула Лили руку: сильную, загорелую и без лишних украшений. — Зови меня Сэнди.

— Лили Бартоломью.

— Гм, одна из Бартоломью, говоришь? — Она понимающе прищурилась, разглядывая Лили. — Знаешь, я была примерно в твоем возрасте, когда сбилась с пути, если выражаться словами святого отца, который исповедовал меня в детстве. Я влюбилась в богатого парня, который дал мне все, чего может желать девушка. Огромные бриллианты, дома, машины, заводы, — перечисляла она, загибая пальцы. — Все думали, что я живу лучше всех. Но знаешь что? Я чувствовала себя глубоко несчастной. Я позволила себе погрузиться в этот ограниченный мир, где царит вечная конкуренция, где всех волнует только, в какую школу ходит твой ребенок, где расположены твои апартаменты и в каком благотворительном фонде ты заседаешь в этом году. А потом, через тридцать лет брака, мой муж ни с того ни с сего приносит мне бумаги на развод. На мой вопрос «почему», он отвечает, что я стала злой старой сукой.

— Ни с того ни с сего? Но ведь это ужасно, — удивилась Лили.

Миссис Фортрайт оперлась о столешницу и убрала за ухо непослушную прядь светлых волос.

— Я ему и говорю: «Конечно, я злая. Я ничего не ем, никогда не говорю, что на самом деле думаю, и не делаю ни одного неверного шага». У меня есть своя теория о стареющих женщинах. Они либо толстеют, либо становятся стервами. Одно или другое. Так что на сегодня я решила, что буду набирать вес. К черту все!

— Какая вы молодец! — Лили захлопала в ладоши.

— Ты мне нравишься, — отметила миссис Фортрайт. — Поэтому я дам тебе самый лучший совет, какой только могу. Не вступай в то же дерьмо, что и я. Ты убережешь себя от многих несчастий.

— Это один из тех советов, который легко дать, но почти невозможно выполнить, — заметила Лили.

— И все же… — Женщина подняла бровь и улыбнулась. Придерживая подол платья — классического прямого кроя, из шелка фисташкового цвета, — она открыла дверь. — Наслаждайся вечеринкой, дорогая.

Вернувшись в гостиную, где с потолка свисала огромная люстра, напоминающая хрустальные щупальца осьминога, раскинутые над погрузившейся под воду комнатой, Лили огляделась по сторонам, пытаясь среди гостей и официантов найти Кристиана. Все это время она размышляла, стоит ли соглашаться и предлагать редакторам материал о коллекции фонда. Несомненно, с ее стороны писать его крайне неэтично, и лучше, если бы им занялся другой репортер. Но такой вариант тоже заставлял Лили нервничать, потому что тогда она потеряла бы контроль над ситуацией и в случае провала статьи винить все равно стали бы ее. Оставалась единственная возможность: подождать несколько недель, а потом солгать Кристиану, что редакторы отклонили ее предложение. Ведь правды он все равно не узнает. А поскольку она не собирается писать о галерее, не обязательно рассказывать Роберту о предложении Кристиана. Он тут же почувствует, что с точки зрения морали здесь нечисто, и задумается, почему она сразу не ответила отказом.