– Вам позвать Сашеньку? – почти ласково, даже певуче проговорила она.

– Да, пожалуйста, позовите мальчика.

На этот раз в глазах мальчика при виде ее недоверие сменила радость. И Юлия почувствовала волнение в горле; чтобы скрыть его она была вынуждена несколько раз несильно кашлянуть.

– Вы не против, если я возьму его на несколько часов? – обратилась она к директрисе.

Они мчались по шоссе, и мальчик, не отрываясь, смотрел, как она ведет машину. Ему явно хотелось оказаться на ее месте.

– Тебе, в самом деле, очень хочется водить машину? – спросила Юлия.

– Хочется. Я всегда смотрю на машины.

– Но управлять можно не только машинами.

– А чем же еще? – удивленно скосил он на нее глаза.

– Есть и другая техника, еще более интересная. Ты никогда не задумывался об этом.

– Я не знаю, наверное, это было бы неплохо, – не очень уверенно произнес он.

– А ты хотел бы научиться?

– Конечно. – Саша задумался. – Мне очень нравится, когда можно ездить туда, куда захочешь. Не так, как в автобусе, который везет тебя только по своему маршруту. Будь у меня своя машина, я бы ездил просто так; куда хочется, туда и поворачиваю.

– Ты прав, за рулем своей машины человек чувствует себя более свободным. Пока я сама не стала ее водить, я об этом даже не догадывалась. Сначала я, правда, очень сильно боялась, постоянно думала, что куда-то врежусь. Но потом поняла, что опасность не так велика. Чем меньше боишься, тем она слабее. Зато я, как ты верно говоришь, ничем не связана, я сама решаю, когда и куда мне отправляться. Но есть еще большая свобода. Как ты полагаешь, это что?

Мальчик посмотрел на нее и пожал плечами.

– Скоро сам увидишь, мы почти приехали.

Через несколько минут машина въехала на аэродром.

Юлия затормозила.

– Выходи, дальше придется идти пешком.

Около самолета их ждал Антонио.

– Здравствуйте, – подала она ему руку и почувствовала ответное крепкое пожатие. – Вот это ваш ученик, – положила Юлия ладонь на плечо Саши. – Ты хочешь научиться летать? – обратилась она к мальчику.

Тот посмотрел на нее; еще никогда Юлия не видела таких горящих глаз.

– Так хочешь? – улыбнулась она.

– Да, очень. Неужели это возможно?

– Почему бы и нет? Это твой инструктор, его зовут Антон… Извините, как вас по отечеству?

– Пусть зовет меня, как и все, Антонио.

– Так вот, это твой инструктор Антонио. Он будет тебя учить летать.

Им пришлось пройти медкомиссию, но со здоровьем у мальчика проблем не оказалось. Саша и Антонио сели в самолет.

Серебристая металлическая птица взметнулась в воздух, несколько минут она парила над аэродромом, а затем растворилась в синеве неба. Юлия сидела прямо на траве и наблюдала за полетом. Хоть кому-то на пользу послужат деньги, затраченные Довгалем на покупку самолета, весело думала она. Как здорово, что к ней пришла эта мысль – организовать для мальчика эти курсы. Пусть он хотя бы на короткий период почувствует себя счастливым от того, что отныне у него есть то, чего нет у других. А в его положении это важно, ведь ребенок, лишенный родителей, всегда ощущает себя обделенным.

Странно, она видит мальчика всего в третий раз, а чувствует привязанность к нему. Наверное, это потому, что пришла пора ей обзавестись собственным ребенком. И все же, ей кажется, что есть какая-то и другая причина, которая пока ускользает от нее. Так странно; чужой, незнакомый мальчик иногда ей кажется роднее, чем самые близкие люди на свете. Это так непривычно, что в это даже не совсем верится.

Самолет вновь показался в небе, он стал кружить над летным полем, затем пошел на посадку. Еще через пару минут он уже бодро бежал по бетонной полосе.

Такого откровенного счастья на лице, какое сияло у Саши, Юлия не видела еще ни разу в жизни. Оно буквально все светилось. Антонио тоже улыбался, только чуть сдержанней.

Она подошла к ним.

– Как прошел полет?

– Это было здорово! – восторженно произнес Саша.

– Все прошло нормально, – более сдержанно оценил полет инструктор.

– А еще я смогу полетать? – с надеждой в голосе произнес мальчик.

– Непременно, – пообещала Юлия.

– Если у вас есть время, мы можем выпить кофе, – вдруг предложил Антонио. – Здесь есть буфет.

– Ты как, хочешь кофе? – спросила Юлия.

– Да, – тут же отозвался Саша. Юлия видела, что дело совсем не в кофе, ему явно не хотелось уходить с аэродрома и расставаться со своим учителем летного дела.

– Тогда пойдемте выпьем кофе, – сказала Юлия.

Буфетом назывался маленький закуток со стойкой и тремя столиками. Антонио взял всем по чашечке кофе и пирожному. Впрочем, ничего другого тут не было.

Саша стал рассказывать о полете, путая от пережитого восторга падежи существительных и спряжения глаголов; его взрослые сотрапезники слушали его с почти одинаковыми улыбками, изредка поглядывая друг на друга.

– А вы что думаете об этом? – спросила Юлия Антонио.

Тот бросил взгляд на мальчика.

– У него есть способности к летному делу.

– Как вы могли определить за один получасовой полет?

– Интуиция. Я наблюдал, как он на все реагирует, не боится ли высоты. У него реакции летчика, я уверен, из него может получиться первоклассный пилот.

– Значит, надо продолжать обучение?

– Это не мне решать.

Юлия посмотрела на Сашу, который с волнением следил за этим диалогом, непосредственно касающимся его судьбы.

– Ладно, будем учиться, – успокоила его Юлия.

– Только бы толстуха не помешала.

Юлия догадалась, что «толстухой» он называет директора детдома.

– Я постараюсь, чтобы не помешала, – заверила она его. Для этого у нее есть великолепные аргументы, мысленно добавила она.

Беседа вдруг как-то иссякла. Восторг Саши полностью вылился наружу – и теперь он молчал, Юлия и Антонио никак не могли найти новую тему для разговора. Кофе тоже было выпито, качество же его оказалось таковым, что о повторении было бессмысленно вести речь.

– Нам пора ехать, – положила конец молчанию Юлия. – До следующего занятия. Я позвоню вам.

Они снова мчалась по шоссе. Юлия поглядывала на мальчика и не понимала, что с ним творится. Только что он, как заряженный аккумулятор, был полон энергии, теперь же сидел на сиденье понурый и поникший, не произнося ни слова.

– Ты чего молчишь, что случилось?

– А зачем вам знать? – вдруг каким-то непривычно отчужденным тоном произнес он.