Кипарисов и платанов. Участок слева — с неровной почвой. Еще не завершен. Никаких строений, нет растений выше, чем стебли простой неухоженной травы. Дом стоял справа. К нему был пристроен гараж на две машины. Рядом с ним крытое крыльцо. Высокое, на каменном основании, и крыша его поддерживалась простыми белыми колоннами. Само здание обшито деревом. Длинными, расположенными горизонтально досками, выкрашенными в оливковый цвет. На первом этаже четыре окна. На втором тоже четыре. Все со ставнями, выкрашенными темно-зеленой краской, открытыми и закрепленными на стене. Крыт дом кровельной дранкой кремового цвета. Над коньком крыши слева торчала труба футов шести высотой.

По дорожке Резерфорд подъехал к гаражу, остановился на площадке стоянки перед домом и заглушил двигатель. Ричер вышел из машины. За ним и Расти. Вместе они поднялись по трем ступенькам и прошли по крыльцу. Ричер постучал в дверь. Им открыла женщина. На вид ей было где-то под тридцать, одета в черное платье по колено и белый фартук. Светлые волосы завязаны в узел. Сама худенькая, чуть ли не тощая, но двигалась с легкой грацией, как балерина.

— Прошу вас, входите.

Голос ее был им знаком: они только что слышали его по внутренней связи. Тихий и холодный. В этом не было никаких сомнений.

— Хотите чего-нибудь выпить, джентльмены? Чаю со льдом?

Они отказались, и по узкому коридору женщина повела их за собой. Пол здесь был выложен кафельными плитками. На стенах висели фамильные портреты. По обеим сторонам четыре двери. По две с каждой. Простые, из светлого дерева. Никаких панелей. Узкие архитравы. Женщина остановилась возле второй двери справа, постучала, открыла ее и сделала шаг в сторону, пропуская Резерфорда с Ричером. Сама входить за ними не стала.

В комнате их уже поджидал человек. Мужчина, поджарый, мускулистый, с гривой седых волос. «Похож на Эйнштейна, если бы тот работал в банке», — подумал Ричер. На вид ему было лет семьдесят. Вероятно, ровесник этого дома. Возможно, и родился здесь. Хозяин опустил газету, выпростал свое тело из кресла и протянул руку.

— Мистер Резерфорд, меня зовут Генри Клостерманн. Рад с вами познакомиться. Разумеется, я о вас слышал. И в том положении, в которое вы попали, я вам не завидую. В прошлом я немало потрудился на благо города. Сейчас я фактически отошел от дел, но я слежу за тем, чтобы моя компания больше никогда не участвовала в конкурсах на заключение муниципальных контрактов. Крохоборство. Бесконечные придирки. Это доводило меня до белого каления. В таких условиях невозможно нормально работать. Могу себе представить, каково работать там постоянно. А ваш друг?

— Ричер, — назвал себя Ричер, но руки не протянул. — Джек. Я — личный консультант мистера Резерфорда.

— Да что вы говорите? — сказал Клостерманн. — Очень интересно. Итак, прошу вас, джентльмены. Присаживайтесь.

Клостерманн снова опустился в кресло. Резерфорд устроился на краешке тахты с тощими твидовыми подушками и изящным деревянным каркасом. Ричер последовал примеру Расти, понадеявшись, что конструкция выдержит его вес.

— Итак, раз уж вы здесь, чем мы с вами можем друг другу помочь? — спросил Клостерманн.

— Значит, так, — начал Резерфорд. — Как нетрудно себе представить, сейчас у меня появилось много свободного времени. И я стараюсь употребить его с пользой и хочу довести до конца все то, что не успел сделать, когда после вирусной атаки на нашу компьютерную систему я работал круглые сутки. Во-первых, это касается писем по электронной почте. Точнее, одного письма и одного голосового сообщения. Я получил их от одной журналистки. Она интересовалась документами о регистрации собственности, касающимися вашего дома.

Клостерманн сложил пальцы рук домиком:

— Журналистка. Полагаю, вы имеете в виду Тони Гарзу. Вы слышали о том, что ее убили? Ужасная трагедия.

— Да, слышали, — отозвался Резерфорд и секунду помолчал. — Да, то, что с ней случилось, — ужасно.

— Именно. Тони была очень милая девушка. И очень талантливая. Чистая, цельная натура.

— Вы ее знали?

— Конечно знал. Она у меня работала. Откровенно говоря, именно я предложил ей связаться с вами. Надеялся, что вы сможете помочь ей в ее изысканиях.

— Связанных с вашим домом? — вступил в разговор Ричер. — И его необычной историей?

— Боже мой, нет, конечно, — нахмурился Клостерманн. — В этом нет никакой нужды. То немногое, что есть в этой глупой истории, совершенно банально.

— Вы живете в доме, где когда-то свили себе гнездо шпионы холодной войны… На мой взгляд, отличный материал. Если проблема только в том, что вам надоело об этом рассказывать, почему бы не найти человека, который мог бы написать об этом книгу? А кого еще, как не журналистку? Особенно если она талантлива и обладает цельной натурой.

— На книгу эта история просто не тянет. Разве стишок какой-нибудь. Материала кот наплакал. Да и дом этот трудно назвать шпионским гнездом. Здесь и жило-то всего только двое. Два брата. И владели домом они всего полтора года. И пока здесь жили, шпионской деятельностью вряд ли занимались. Какое-то учебное пособие писали. По математике. Хотелось бы, чтобы люди посмотрели на это под таким углом зрения. Представьте, что это место называлось бы в народе Математический дом. И меня не осаждали бы толпы туристов, особенно после того, как выйдет очередной фильм про Джеймса Бонда.

— Но если ваш дом ни при чем, тогда каков был предмет ее изысканий?

— Эпизоды из истории моей семьи. Мой отец в тридцатые годы бежал из Германии в Штаты. Он тогда еще смог понять, к чему приведет политика его родины, и из всех мест на земле почему-то решил обосноваться именно здесь, в штате Теннесси. Организовал свое дело. Обзавелся семьей. Чем только не занимался. Но подробности его первых лет в Штатах весьма отрывочны. И мне показалось, что самое время теперь поискать все, что можно узнать о нем, и записать, пока не поздно. Где он жил до того, как приехал сюда. Когда купил этот дом. Мне кажется, им владел кто-то еще, в промежутке между тем, как в нем поселился отец, и шпионами, но я бы хотел это знать точно. Мне нужно знать как можно больше подробностей. Включая субъективную сторону, понимаете? Существует легенда о том, что, когда он покупал свой первый дом, у него не было денег, а кредит тогда получить было очень непросто, и, чтобы собрать денег на покупку, ему пришлось продать картину, которую он привез с собой из Германии. Такие вот любопытные подробности легко потерять, забыть. А мне хочется знать все. Чтобы об этом знал и мой сын. И его сын тоже, если он у него будет.

— Это, конечно, все очень мило,