– Дать отпор наглому молокососу – это небольшой подвиг, – проговорил торговец с вежливым поклоном, – но в пути нам могут встретиться более опасные люди, и здесь не обойтись без такого умелого воина, как вы, высокородный сударь.

– Что ж, – отвечал ронин после недолгого раздумья, – у меня нет хозяина, зато много свободного времени, с которым я не знаю, что делать. Так что я принимаю твое предложение и готов продолжить путь с тобой и твоей дочерью. Отныне и до конца пути я твой слуга, добрый человек. И для начала я хотел бы знать ваши уважаемые имена, а также куда и с какой целью вы направляетесь.

– Мое ничтожное имя – Юсио Саги, я торговец из Киото. Мою милую дочь зовут Юсико. Я недавно овдовел, и сейчас я направляюсь в Эдо, где живет сестра моей покойной супруги, чтобы поручить Юсико заботам любящей тетушки.

– Что ж, этого довольно. – Ронин потянулся. – Мое имя ты только что слышал, добрый человек. А сейчас я предлагаю всем нам немного отдохнуть, чтобы завтра чуть свет отправиться в дорогу. Путь нам предстоит неблизкий.

Торговец с дочерью улеглись на тюфяках в углу таверны. Ронин сел рядом с ними, скрестив ноги, и прикрыл глаза. Папаша Хидаёси со своим слугой вытащили из комнаты тела мертвых самураев и посыпали пол чистым песком. В таверне наступила тишина.

Надежда Николаевна давно не была в Музее восточного искусства и забыла уже, какое сильное впечатление он производит на посетителей.

Музей размещался в китайском храме на Крестовском острове.

Храм этот не был, разумеется, древним – откуда взяться древнему китайскому святилищу на северо-западе России? Он был выстроен в самом начале двадцатого века, в лучшие времена стиля модерн, малоизвестным, но очень талантливым архитектором Иваном Иноземцевым.

В то время в России появилось очень много китайских рабочих, как сейчас говорят – трудовых мигрантов или гастарбайтеров. Тогда их называли отходниками и использовали на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Китайцы, по природе очень выносливые и неприхотливые, довольствовались малым, но им нужен был храм, где они могли бы совершать свои традиционные обряды. Тогда-то русский миллионер китайского происхождения Луцзяев пожертвовал большую сумму денег на строительство храма и нанял молодого архитектора Иноземцева, недавно вернувшегося из Италии.

Иноземцев подошел к делу очень серьезно.

Он изучил планы и чертежи десятков традиционных китайских храмов, просмотрел множество гравюр и фотографий. Надо сказать, что в те годы в моде было все восточное, особенно японское, и архитектор изучил не только китайские, но и японские образцы, справедливо рассудив, что никто не заметит особой разницы – лишь бы было красиво и внушительно. Наконец он создал проект храма. Проект был утвержден заказчиком, и Иноземцев приступил к строительству.

Он относился к своему детищу трепетно, много раз заставлял переделывать некоторые детали, ездил в Китай и Маньчжурию за особыми сортами дерева и камня. Из-за такого дотошного отношения к работе строительство очень затянулось. А тут началась Мировая война, и сложностей стало гораздо больше.

Наконец в феврале 1917 года храм был закончен.

Однако как раз в это время произошла Февральская революция, всем стало не до храмов – трещало по швам само здание Российской империи.

Дальше события развивались еще более бурно: за Февральской революцией последовала Октябрьская, религию объявили опиумом для народа, архитектор Иноземцев вернулся в Италию, где вскоре умер во время страшной эпидемии гриппа-испанки, а китайские гастарбайтеры, забыв о традиционной религии и вечных ценностях, отправились служить в Красную гвардию. В ней воевало ни много ни мало около шестидесяти тысяч китайцев, были отдельные китайские батальоны и даже полки – но это совсем другая история. Как бы то ни было, построенный Иноземцевым китайский храм так и не послужил той цели, для которой был предназначен. В его помещении сначала устроили курсы повышения младшего комсостава, потом рабочий клуб, а затем, когда закончилась Гражданская война, организовали музей восточного искусства.

И вот сейчас Надежда Николаевна стояла перед этим музеем, чувствуя невольный трепет.

Большое здание с изящно загнутой кровлей покоилось на мощном каменном фундаменте. К его парадному входу вела широкая лестница, по сторонам которой стояли каменные статуи – сказочные существа, похожие то ли на огромных собак, то ли на львов с драконьими головами. Еще две такие статуи, только гораздо большего размера, были установлены на верхней площадке лестницы, перед дверями храма, казалось, что они охраняют храм от нежеланных гостей.

Трепет, который испытывала Надежда, объяснялся не только мрачным и величественным обликом храма, но еще и тем, что теперь она вспомнила, что видела это здание не только много лет назад, когда приходила сюда на выставку Хокусая, но еще и во сне. В том самом сне, который произвел на нее такое сильное впечатление и заставил ее по уши влезть в дело со шкатулкой.

«Ну да, все понятно, – думала Надежда, поднимаясь по ступеням к храму, – ведь во сне сознание человека перемешивает все его дневные впечатления, все воспоминания… вот я и вспомнила этот храм и превратила его в таинственный лесной храм древней богини…»

Успокоившись на этой мысли, она остановилась перед высокими бронзовыми дверями храма. Два каменных чудовища внимательно смотрели на нее с двух сторон, словно не хотели пропускать ее внутрь.

Надежда поежилась, протянула руку вперед и потянула за бронзовую ручку в форме драконьей головы.

Дверь даже не шелохнулась.

«Ну вот, закрыто! – подумала Надежда разочарованно. – Ну да, конечно, нужно было позвонить по телефону или посмотреть в интернете, узнать часы работы… а так, получается, только зря потратила время… говорят ведь – дурная голова ногам покоя не дает».

Но тут она увидела приклеенный к двери скотчем листок бумаги, на котором было написано от руки:

«Вход через боковую дверь».

Здесь же была нарисована стрелка, указывающая направо.

Надежда пошла в указанном направлении и тут же увидела справа от бронзовых дверей, прямо за спиной каменного чудовища, малоприметную деревянную дверку.

Каменный зверь смотрел на нее