— Вы собираетесь просто смотреть на меня? — прошипела она сквозь зубы. — Или для вас обычное дело врываться в комнату дамы и подглядывать за ней, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты?

— Тебе обязательно всегда быть такой храброй? — спросил он, встав на колени возле нее и откидывая волосы с ее лица.

— Да, на этом настаивал мой отец. Он жалел, что я не родилась мальчишкой.

— Ты не должна страдать.

— Вы хотите сказать, что умеете лечить?

— Я говорю лишь о том, что знаю.

— А вы не можете ответить прямо? К чему эта постоянная таинственность?

— Сними рубашку. Так достаточно ясно?

— Ни за что.

— Можешь наставить на меня это. — Рейн сунул руку лод подушку и вытащил пистолет.

Она вспыхнула от смущения, но капитан уже занялся делом.

— Давай, Микаэла, я не могу слышать, как ты плачешь от боли.

— Не даю вам спать, да?

Он покачал головой. Девушка еще не готова выслушать то, что он должен ей сказать, и Рейн задавал себе вопрос, а наступит ли когда-нибудь такой момент.

— Встань на колени. — Он помог ей подняться. — Тебе нужно только приспустить рубашку, чтобы я мог осмотреть раны.

Микаэла посмотрела ему в глаза, борясь с застенчивостью и болью, затем повернулась к нему спиной и нерешительно спустила рубашку с плеч.

Рейн громко выругался, и, обернувшись, Микаэла увидела его искаженное яростью лицо.

— Проклятие, этот ублюдок был аккуратен, — рявкнул он, подумав, что она, судя по всему, все время сопротивлялась.

— Плохо? Останутся шрамы?

— Нет, все заживет. — Рейн уперся коленом в постель, и Микаэла сразу напряглась. Он протянул ей пистолет. — Обещаю не причинять тебе вреда.

Она кивнула, но когда услышала звяканье бутылок и журчание воды, снова обернулась.

— Смотри на стену. Думай о чем-нибудь приятном.

— Что вы собираетесь делать?

— Лечить тебя.

Девушка ожидала, что он будет ставить примочки на раны, однако ничего не почувствовала и опять повернула голову. Глаза у Рейна закрыты, руки лежали на бедрах.

— Что вы делаете?

— Сконцентрируйся на картине. Думай только о красках, о мазках кисти.

«Значит, лечение еще болезненнее, чем сами раны», — подумала она.

Рейн сосредоточился, вбирая в себя энергию, впитывая ее из огня в камине, из воды в чаше, из заполнявшего комнату воздуха. Кожу пощипывало, он направил поток энергии в ладони, держа их в нескольких дюймах от спины Микаэлы, ощутил жжение в кончиках пальцев, легкое покалывание в ладонях. Синяки на коже посветлели, рубцы стали бледно-розовыми. Микаэла застонала, приподнялась, но он знал, что она действует бессознательно, ощущая лишь облегчение от ушедшей боли. Рубашка спала, обнажив ягодицы и бедра, покрытые ранами от плетки с запекшейся на них кровью. Рейн боролся с гневом, вытесняя в глубины сознания жажду мести, перенося ее в другое время и место, а его руки продолжали двигаться над поврежденной кожей. Ладони у него покрылись волдырями, жар поднимался по рукам к груди, он поморщился и, скрипнув зубами, откинул голову.

Необузданная сила бурлила в крови.

Огонь пылал в очаге.

Ночной иней на окнах растаял.

Микаэла облегченно вздохнула, и Рейн осторожно уложил ее.

— Вы даже не коснулись меня, — сонно прошептала она.

— В этом не было необходимости.

И он рад этому, потому что прикосновение лишило бы его воли, и тогда все повисло бы на тончайшем волоске.

Рейн приготовил снадобье, которое погрузит ее в спокойный сон, и заставил выпить.

— Черт, как горько. Что это?

— Тебе не обязательно знать.

Он снова натянул рубашку ей на плечи, завязал ленты. Глаза у нее были закрыты, но из-под ресниц выкатилась слеза. Увидев, что она плачет, Рейн застонал, и Микаэла провела пальцами по его щеке, подбородку, губам.

— Спасибо, — всхлипнула она.

— Только не плачь.

Ее слезы делали Рейна слабым и беспомощным. Он уже не мог бороться с собой, поэтому не выдержал и коснулся губами ее рта. Микаэла ответила на поцелуй.

— Это лучше, чем ваши лекарства, — прошептала она засыпая, ее рука безвольно свесилась с кровати.

Лекарство и потеря энергии погрузят ее в целительный сон по крайней мере на сутки, и Рейн надеялся, что за это время он сумеет обуздать свое желание.

Убийство Кэтрин Хоули стало главной темой разговоров. Многие связывали с ним также исчезновение Микаэлы, чем и воспользовался Рейн, подливая масла в огонь и отводя от нее подозрения.

— Вы думаете, он убил и ее?

Рейн поднял глаза от карт и окинул взглядом стол, за которым сидели Берджес, Хейворд, Шеппард и Чендлер. Он уже знал, что когда дело касается сплетен, Кристиан ведет себя хуже женщины.

— А почему вы так уверены, что леди Бакленд убил мужчина? Это вполне могла быть и мстительная женщина. — Рейн сбросил карту, Шеппард выдал ему другую.

— Ты шутишь, — сказал Кристиан.

— Я абсолютно серьезен. — Рейн умолчал, что Кэтрин была шпионкой и убийца, вероятно, знал об этом.

Хейворд посмотрел на Чендлера, потом на Шеппарда.

— Ты что-то скрываешь, Рейн? Давай, выкладывай.

— Лишь то, что Кэтрин спала со многими женатыми мужчинами. Какой жене это понравится?

— Если мужчина имеет любовницу, это еще не причина для убийства, — сказал Берджес.

— Если вы так считаете, то вам, наверное, стоит обратить внимание на собственную семью.

Берджес напрягся.

— Я не был связан с Кэтрин.

— А я был.

— Мы знаем.

Рейн ухмыльнулся и отбросил карты.

— Ни для кого не было тайной, что Кэтрин хотела стать моей любовницей, — сказал он. — Вы это знали, черт возьми, и половина города — тоже.

— Куда ты клонишь, Рейн? — спросил Чендлер, оглядываясь по сторонам.

— Я самый подходящий кандидат, особенно учитывая обстоятельства смерти моей жены. Я всегда думал, что Саари лишила себя жизни, но вдруг это не так? — Рейн подбросил дров в костер сплетен. — Что, если убийство леди Бакленд просто еще один повод указать на меня и отвлечь внимание от настоящего преступника?

— А вы правда этого не делали? — вступил в разговор Шеппард.

— Правда, — усмехнулся Рейн. — Благодарю вас, милорд, что все эти годы вы садились играть с подозреваемым. Какая необыкновенная выдержка!