один из врачевателей голыми руками взял пламя и преподнёс его к телу хатиа. Инпут, между тем, продолжал:

— Многие, но не все. Я готов вам всё поведать, без всяких уловок, но, думаю, о том, что произошло сегодня ночью в Альма Матер куда лучше поведает… Чуви. Ты ведь готов об этом высказываться?

— Да без проблем! — перебросив сигарету из одного уголка рта в другой, весело ответил Чуви. Он повернулся к Несут-Бити, при этом разминая себе спину. — Нас поимели.

— Что ты этим хочешь сказать, Камаль?

— А то, что хранимый в Альма Матер Пандорум Джитуку был похищен, вот что, — как ни в чём не бывало, ответил Чуви, вытянув вверх сложенные вместе руки и согнувшись назад. Дэвид, услышав это, боковым зрением посмотрел на Чуви, чья голова в этот момент находилась вверх тормашками. Мусорщик оскалился и подмигнул ему.

Чуть ранее, среди хатиа начались новые волнения. Дэвид посмотрел на осирисийцев и ожидал увидеть злорадство, но это выразили немногие. Преобладала сильнейшая озабоченность и страх. Даже Бастет Именти-Хенти, впервые за время совещания, перестала улыбаться. Она быстро и грациозно направилась к трону.

— Тебе удалось выяснить, кем это было совершено? — спросил Несут-Бити, единственный, не считая гвардейцев, кто сохранял спокойствие среди осирисийцев.

— Вы не поверите, но таки да: я знаю. Точнее знаю, кто украл, но не знаю: украла она по своей прихоти или выполняла приказ. Та, кого я искренне полюбил, и та, что некоторое время назад ограбила «Параллель», — уверенно ответил Чуви, смотря прямо в глаза Несут-Бити. Дэвид, теперь внимательно слушая Чуви, при этом безразлично разглядывая взволнованных хатиа, слегка приподнял брови, но в остальном никак не выдал ложь мусорщика. С трудом поднявшийся Сплин медленно повернул голову к Чуви, уставившись на него своими глазами-светодиодами, но в остальном больше никак не отреагировал на фальшь Чуви. Инпут смотря только на Несут-Бити, улыбаясь самой сладкой из своих улыбок, также предпочёл проигнорировать ложь Чуви. Ропот, между тем, вновь усилился.

— Если я не ошибаюсь, то она также работала с… — нахмурившись, начал Несут-Бити, слегка подавшись вперёд.

— С тем, кто сейчас хозяйничает в Алмазном Архиве: Исикавой Масамунэ, естественно, — уверенно закончил за Монту Чуви, сильно затянувшись и выпуская изо рта огромное облако зеленоватого дыма.

— Ну и что с того?! — возразил хатиа Инбу-Хедж, смотря лишь на Несут-Бити, — Последний замок невозможно взломать! Он запечатан твоей кровью! — хатиа резко указал на Чуви. — Этой чёртовой авелийской кровью! Разве это возможно? Если нет, то нам не нужна помощь нижнеуровневых!

— Тише, тише, Аха! — Чуви шутливо выставил перед собой руки а затем, опустив их, он перестал улыбаться и заговорил серьёзным взвешенным голосом. — Во-первых, я не меньше тебя уверен в выбранном лично мною методе защиты. Но видишь в чём дело. Под угрозой находиться предмет, который при желании может вновь стать оружием массового поражения. Напомнить тебе, что именно Пандорум Прометея когда-то сильно подпортил вашему праотцу победоносное продвижение по Башне вниз? Или то, что треть Фронтира Рей Сильвии после того взрыва превратился в безжизненную пустыню? Так что это далеко не личное дело Рая. Во-вторых, если я не ошибаюсь, то Исикава откуда-то откапал прекрасно функционирующих галатеев. Вам ли не знать, насколько это неприятные, скажем так, машины? А вам напомнить, как у нас в «Параллели» называют тех, кто берётся за работу со столь неприятными предметами или людьми? Как зовут тех, кто делают данную, весьма грязную работу за тех, кто боится замарать руки, совесть, достоинство, гордыню или попросту не хочет рисковать собой, своими людьми или это для них экономически невыгодно? Их называют — мусорщиками. Я и мои протеже — мусорщики. То есть эта наша работа! Конечно, если попытки Ша… Инпута по созданию альтернативы нам увенчались успехом.

— Хотел бы я сказать, что преуспел в этом деле, — горько ответил Шакал, косо посмотрев на Чуви. — Но, увы, пока нас преследуют неудачи.

— Бедняга, я тебе искренне сочувствую, — неискренне и глумливо ответил мусорщик. — Как бы там ни было, предвидя возражения Ахи, я напомню ему, что Исикава непростой человек, и он пришёл сюда не с голыми руками. Так что пожалейте свои ресурсы и, что важнее, ваших людей! Забудьте о призрачной гордыне и дайте нам разобраться с этой грязной мусорной работой. Если что-то пойдёт не так, то у вас появится отличная причина свалить все последствия на нас и, в первую очередь, на меня. Вы ведь все этого хотите? Чтобы я — Чуви, был в дураках! Так у вас появиться отличный шанс! Более того, в случае успеха, вы первыми допросите Исикаву о мотивах, союзниках и о возможных заказчиках. Так что хватит брюзжать слюной и преступим к делу!

Аха явно не думал сдаваться и уже собирался ответить Чуви, но вдруг он посмотрел на мирно сидевшего Несут-Бити, которому на ухо что-то шептала госпожа Именти-Хенти. Увидев в его взвешенном взгляде скрытую угрозу, направленную на него, Аха вынужден был придержать свои претензии. В итоге он, бросив на Чуви уничтожительный взгляд, тихо выругавшись, вышел из зала через скрытую дверь, сильно хлопнув ею.

— У кого-нибудь ещё есть возражения? — злорадно ухмыляясь, спросил мусорщик, медленно осматривая каждого из оставшихся хатиа.

— Ты сказал, что привёл с собой протеже, — спокойно начал Несут-Бити, поднятой рукой запрещая любые возражение со стороны хатиа. — Но это значит, что они не согласованы с Советом?

— Дэвид, вообще-то, согласован, — с не меньшим спокойствием ответил Чуви. — Но, как вы слышали, Ш… Инпут пока решил самолично убедиться в том, что мы с Советом честны и невинны. Что же на счёт Сплина, то он был нашим маленьким секретом долгие годы, но после сегодняшней кражи мною лично было решено раскрыть этот козырь.

— Что ты этим хочешь сказать? — чуть повысив голос, не давая никому из хатиа вновь возразить, спросил Несут-Бити.

— Кое-что вы увидите уже сегодня, если дадите добро на наше вмешательство. Кое-что узнаете от Инпута, а кое о чём я сказу вам лично, наедине. Так, что скажите, Несут-Бити?

Монту Уасет ответил не сразу. Госпожа Именти-Хенти вновь начала что-то размерено нашёптывать ему на ухо, но он нежно оттолкнул девушку от себя. Он поднялся и подошёл к краю тронной площадки. Монту осмотрел спокойным расчётливым взглядом встревоженных хатиа, а потом обратился к невозмутимому мужичине, одетому в чёрную, как смоль,