А насколько отличались они внешне! Один — высокий, метр восемьдесят, красивый мужчина, похожий на ковбоя; он без труда мог бы стать в Голливуде звездой типа Гарри Купера; другой — маленький андалусец, с живым взглядом огромных глаз, выглядел совсем молодо, хотя оба были практически одного возраста. Противоположны и их характеры: Брак, нормандец — невозмутимый, благодушный, уравновешенный, спокойный, не терпящий крайностей, тогда как андалусец из Малаги — страстный, пылкий, вспыльчивый, с частыми и внезапными сменами настроения, переходящего от восторга к разочарованию и наоборот. А насколько различался их ритм работы! За одно и то же время Пикассо написал около двадцати картин, Брак едва закончил три.

Но все это не так важно, главное, что в творческом плане их единодушие было настолько тесным, что чуть позже ими будут созданы картины, авторство которых с трудом смогут определять даже самые компетентные эксперты. Более того, и этот жест тоже показателен, они часто подписывают свои картины только с обратной стороны или вообще не подписывают…

Это исключительное взаимопонимание двух художников отразилось даже на отношениях Пабло и Фернанды. Молодая женщина стала чувствовать себя покинутой, и она тут же невзлюбила Брака, слишком ловкого и хитрого, по ее мнению, который отнимал у нее возлюбленного.

Летом 1908 года Брак снова отправляется в Эстак, а Пабло, потрясенный самоубийством своего соседа и друга Вигельса, напомнившим трагедию Касаджемаса, решает тоже сменить обстановку. До сих пор Пабло, выросший на юге, заявлял, что не любит сельскую местность Франции, считая, что там «пахнет сыростью и грибами». Но все убеждали его в том, что там он сможет отдохнуть гораздо лучше, чем на Лазурном Берегу, и в конце концов он снимает небольшой домик к северу от Парижа, недалеко от Сенлиса, между густыми лесами и мирно несущей свои воды Уазой, в небольшом селении с милым названием Ля Рю-де-Буа. Пикассо взял с собой любимую собаку Фриску и сиамскую кошку. Пабло и Фернанду не смущал исключительно скромный комфорт жилища. Пабло давно не писал пейзажей, и теперь он был покорен живописными полями, лугами, лесами, простирающимися за деревней на тысячи гектаров, словно безбрежное зеленое море.

Для изображения подобного пейзажа классическими методами следовало использовать традиционные эффекты перспективы, уменьшающие размеры предметов по мере их удаления вплоть до «растворения» в голубоватой дымке горизонта. Пикассо, напротив, решает отказаться от законов перспективы и изобразить передний и задний планы так, словно они находятся от него на одном и том же расстоянии. Он считает, что таким образом наиболее удаленные элементы пейзажа будут как бы приближаться к нам и обретут такую же реальность, как и другие. Чтобы более четко выделить их, он решает убрать ненужные детали, упростить декорацию. Вот откуда такое обилие геометрических форм, которые словно взрывают природу (Домик и дерево). Но после существующей веками традиции точно воспроизводить окружающую природу эта революционная техника Пикассо привела в замешательство большую часть публики и критиков.

Те же геометрические формы, что он применял для изображения сельских или лесных пейзажей в окрестностях Ля Рю-де-Буа, художник использует и для натюрмортов, которые он пишет, вернувшись в Париж. Создается впечатление, что Пикассо в буквальном смысле пользуется рецептом, предложенным Сезанном в его письме Эмилю Бернару: «…изображать природу с помощью цилиндров, сфер и конусов», так как для натюрмортов он специально избрал стаканы, яблоки и груши, что значительно упрощало задачу. И он без колебаний нарушает классические законы. По примеру Сезанна он наклоняет к зрителю поверхность стола с лежащими на ней предметами и фруктами.

Вернувшись в начале октября из Ля Рю-де-Буа, где его периодически посещали Дерен, Макс Жакоб и Аполлинер, Пикассо встречается с Браком, прибывшим в Париж из Эстака. Показав друг другу свои последние работы, друзья убеждаются в том, что движутся в одном и том же направлении — достаточно сравнить их картины, которым они дали сходные названия — Дом и дерево. Близость стилей очевидна: схематизация форм, выдвижение на первый план всех объектов и приглушенный колорит.

Несколько позже из шести картин, выполненных Браком в Эстаке и предложенных им для Осеннего салона, две были отклонены. Огорченный Брак забирает все работы и выставляет их в галерее Канвейлера, которого не смутил новый стиль художника. Именно тогда появился термин — «кубизм». Автором его, по-видимому, был Матисс, он входил в состав жюри Осеннего салона и при рассмотрении работ Брака был шокирован кубическими формами домов на его картинах. А критик Луи Воксель, автор термина «фовизм», назвавший так в 1905 году манеру изображения некоторых художников, написал после знакомства с работами Пикассо в галерее Канвейлера в ноябре 1908 года: «Он все свел к геометрическим схемам, к кубикам». Термин «кубизм» был подхвачен критиком Шарлем Морисом и многими другими, так же как и Аполлинером и Сальмоном, став — вплоть до наших дней — символом неясности и путаницы.

Естественно, термин быстро утратил свой этимологический смысл в устах тех, кто его использовал. И, в конце концов, у каждого художника и у каждого критика сформировалось свое собственное видение кубизма. Но нас, естественно, интересуют прежде всего Пикассо и Брак. Наверное, было бы преждевременным, как это сделал Сальмон, считать, что Авиньонские девицы — первое произведение Пикассо как кубиста, и тем не менее несомненно, что в этой картине Пабло сделал первые существенные попытки порвать с традиционной живописью. В самом деле, жесткое упрощение форм, которым он оперирует (под влиянием иберийского искусства и средневековых фресок), является, действительно, одной из наиболее существенных черт кубизма, так же как и геометризация форм.

Другой, не менее важной, характерной чертой кубизма было добровольное отречение от любых проявлений буквального «сходства» с изображаемым предметом и, конечно, желание добиться глубины изображения, объемности совершенно новыми методами.

Таков был кубизм Пикассо в начальный период. Таким же он был и у Брака. Но затем довольно быстро произошла его эволюция…

Напомним, что Пабло приобрел за пять франков большую картину Анри Руссо, которую он обнаружил на тротуаре перед лавкой папаши Сулье на улице Мартир. Это был портрет польской студентки Ядвиги. Позже он купил еще три работы Руссо, среди которых Представители иностранных держав, приветствующие Республику. Эта картина вызвала в Салоне независимых 1907 года такой хохот публики, какого никогда не слышали эти стены… Но Пикассо, гораздо более проницательный, считал подобную реакцию зрителей совершенно глупой. Он восхищался качеством картин Руссо, впрочем, не только он, но и Уде, Альфред Жарри, Реми де Гурмон и даже Аполлинер, который иронически назвал Руссо Таможенником, так как прежде он был сотрудником муниципальной парижской таможни. Больше всего Пикассо нравилось в Таможеннике то, что он являлся примером художника-самоучки, чье полное неведение, игнорирование всех законов живописи заставляло его искать собственные решения в создании картин. В определенном смысле Пабло даже завидовал Таможеннику и поэтому бережно хранил в течение всей жизни картины Руссо, которые ему удалось приобрести. Поэтому неудивительно, что в 1908 году, когда он сам пытался революционизировать живопись, он захотел воздать должное человеку, который, по его мнению, совершенно несправедливо высмеивался современниками.