– Анри и рукоделие? – Бернар рассмеялся. – Это маловероятно. Скорее, он там хранит старинные боевые артефакты, которые вам показывать не станет, поскольку уверен, что вы и без артефактов кого хочешь угробите.

– Положим, Гастон чуть было не умер из-за вашей небрежности, – оскорбилась я. – От моего любовного зелья с ним ничего такого уж страшного не случилось. Про угробите – это к вам. И не просто угробите, а самым неприличным способом из имеющихся.

– Так я про то, что думает Эгре, – удивился Бернар. – Он уверен, что все это вы делали лично. Поэтому внимание к боевым артефактам его вряд ли обрадует. Родственника он не жалует, но не до такой же степени.

Да, Гастону фатально не везло с тех пор, как в меня влюбился: дважды падал, дважды принимал ненужное зелье. Третий раз, когда его отпаивал Анри, я не считаю – это зелье как раз было нужное, оно позволило Гастону наконец расстаться с излишками любви ко мне и иноре Маруа и отбыть домой. Заполучи я в руки какой-нибудь артефакт, мой неудачливый поклонник непременно с ним не поладит. И даже думать не хочу, что с ним тогда может случиться, тем более что артефакт мне никто не даст, а значит, думы эти все равно бессмысленные.

– И все же там должно быть хоть что-то, интерес к чему с моей стороны будет оправдан, – возразила я. – Или с вашей.

– Да что там может быть особенного? – недовольно ответил Бернар. – Вот, к примеру, вы знаете, что лежит в сейфе вашего отца?

– Конечно.

– И неужели там есть хоть что-то, представляющее особый интерес?

У папы были некоторые предметы, представляющие особый интерес для служб городской безопасности, но Бернару об этом я говорить не стала. Как-то не согласуются такие признания с версией о подтасовке документов против моего родителя. Артефакты-то там не для благовоспитанного инора: этакая коллекция шулерских приспособлений, как магических, так и рассчитанных на ловкость рук. Папа не полагался полностью на один метод и считал комбинирование залогом успеха.

– Разве что для криминальной личности, – уклончиво ответила я.

– Вот, – выразительно сказал Бернар. – Поэтому силовой метод надежнее. Я умею и с внушением на разумных объектах работать.

Важное, конечно, умение, не только же крыс приманивать к беззащитным иноритам. Вот только кажется мне, что Анри не позволит этому чересчур самоуверенному магу не то чтобы копаться в его мозгах, но даже близко подобраться. И тогда Бернар сполна испытает внушение уже на себе.

– А если нужный нам артефакт не в домашнем сейфе? – опять повторила я в надежде, что Бернар угомонится.

– Тогда Эгре сам проводит нас к нужному, – не слишком уверенно ответил сообщник.

Я лишь выразительно фыркнула. Скорее, проведет не к сейфу, а в другое место, с не менее надежными запорами. Или попросту закопает. Обоих. Бернара для завершения ритуала и меня, как нежелательную свидетельницу, для заметания следов. Нет, герцогская безопасность не зря славилась. Хотя то, что Анри до сих пор не заметил странностей в поведении «иноры Маруа», несколько удивляло. Но, может, его основным достоинством была не проницательность, а умение подбирать кадры? В любом случае каждый лишний день увеличивал угрозу разоблачения. Тянуть нельзя. Понимал это Бернар, понимала это и я. Нужно срочно что-то делать. Но что?

– Я думаю, единственный человек, который может заставить Эгре открыть сейф, – ваш отец, Бернар. Значит, нужно постараться как-то до него донести, что создание, которое рядом с ним, – не его сын, а Эгре – преступник, пытающийся пресечь вашу династию.

Почему-то эти слова давались неимоверно трудно. Не может быть преступником человек, поцелуй которого я не могу забыть. Да что там забыть – мне неимоверно хочется повторить. Возможно, Анри на это и рассчитывал, когда целовал. Использовал весь свой опыт, чтобы заручиться моей поддержкой, гад этакий! Не дождется!

– У меня нет доступа к отцу, – мрачно сказал Бернар. – Боюсь, я во дворец под личиной не смогу попасть.

– Зато у меня есть, – решительно ответила я. – Сегодня бал. Уж как-нибудь постараюсь подобраться к герцогу и сказать… А вот что сказать, придумайте вы. Нужна какая-то кодовая фраза, чтобы ваш отец понял, что я от вас, и поверил моим словам.

– Кодовая фраза… Как мне раньше в голову не пришло? – Бернар в сердцах стукнул кулаком по спинке кровати. Посмотрела я на это безо всякого одобрения: вряд ли герцогская щедрость распространится на покупку новой мебели. – Только что бы такого придумать?

– Ничего придумывать не надо, – всполошилась я. – Нужно вспомнить что-то такое, что знает только он и вы.

Бернар уставился в потолок, внимательно так уставился, словно рассчитывал найти там подсказку. Судя по всему, ему в голову и теперь ничего подходящего не приходило: не было у него с отцом общих секретов, или те, что были, никак не подходили для опознания посланца от сына к отцу.

– Ничего не могу вспомнить, – после долгих раздумий заявил он.

– Должны же у вас быть какие-нибудь кодовые фразы на такой случай? – возмутилась я. – Вы же не обычная семья, от вас целое герцогство зависит.

– Отец заговаривал на эту тему, – пояснил Бернар, – но я считал это не заслуживающими внимания глупостями. Времена магических заговоров давно прошли.

– Прошли, говорите? – усмехнулась я. – Что же вы тогда здесь делаете? Нет, они не прошли, просто заговорщики стали лучше готовиться. Не тяп-ляп, а с многолетним внедрением и подготовкой.

Тут я опять вспомнила про поцелуй и окончательно разозлилась. И на тех, кто так тщательно готовится, и на тех, кто забывает об элементарной осторожности и вляпывается по уши. И не просто вляпывается, но и не понимает серьезности своего положения. Да еще и пытается затянуть нас с папой. Нет, папе я так ничего и не рассказала, но в случае провала пострадает и он. Все это я и высказала Бернару перед тем, как уйти и захлопнуть дверь в его комнату.

До отъезда на бал я с ним больше не разговаривала. Все равно он ничего нового не скажет, а думать мешает. Хотя единственный доступный мне вариант – попытаться обратить внимание герцога на странности в поведении его «сына». Правда, «инора Маруа» тоже демонстративно отворачивалась и выглядела настолько оскорбленной в лучших чувствах, что папа озабоченно спросил, уж не поругались ли мы. Я только рукой махнула, не желая жаловаться на чужую плохую память, и потребовала, чтобы наконец Жак врезал между нашими комнатами замок. Папа огорченно вздохнул, но распорядился.

Перед отъездом «инора Маруа» все же подошла ко мне и тихо сказала:

– Я должен перед вами извиниться, Шанталь. Положение действительно довольно серьезное, а выхода я не вижу, и вас втянул.

Моя обида сразу прошла как не бывало, и я уже посмотрела на своего собеседника с большей приязнью.

– Да, вы относитесь ко всему, как к игре, словно при проигрыше вам дадут возможность реванша, понимаете? Но этого же не будет. Проигрыш станет окончательным и для вас, и для меня.