— Переживу, — отвечаю я.

Мы наливаем себе по стакану апельсинового сока и садимся за стол. Сьюзен спрашивает, откуда мы начнем.

— С гостиной, — говорю я. Собирать его вещи в спальне я пока еще морально не готова.

Сьюзен старается завести непринужденный разговор, спрашивая меня о моей работе и друзьях, но все наши мысли заняты лишь предстоящим делом. Я чувствую почти облегчение, когда мы наконец доедаем бублики. Пора начинать.

В гостиной Сьюзен принимается собирать сложенные коробки. У меня же еще остались коробки с переезда Бена. И пяти месяцев не прошло, как он переехал жить ко мне. Я беру свои коробки и присоединяюсь к Сьюзен в гостиной. Сделав глубокий вдох, ставлю одну из коробок перед собой и кладу в нее отсоединенную от телевизора игровую приставку.

— Готово! — шучу я, но Сьюзен воспринимает мои слова как крик о помощи, отрывается от складывания коробок и мягко обращается ко мне:

— Не спеши. Ты же знаешь, никто тебя подгонять не собирается.

Знаю, знаю.

— Ты уже думала о том, будешь ли хранить его вещи или попробуешь что-нибудь продать? Или раздать?

Сказать по правде, о таком я вообще не задумывалась. Я собиралась просто сложить всё в коробки, а коробки убрать в кладовку. Отдать вещи Бена кому-то, избавиться от них насовсем — это слишком для меня.

— О, — отзываюсь я, размышляя о том, что, наверное, именно к этому мне и нужно стремиться. Нужно надеяться на то, что однажды я смогу расстаться с вещами Бена — отдать их или продать. Однажды я так и сделаю. — Может, нам стоит рассортировать вещи? — спрашиваю я. — В одни коробки сложить то, что я оставлю себе, в другие — то, что раздам, в третьи — всякий мусор. Ну, то есть, не мусор, а просто то, что… никому не пригодится. Это не мусор. Вещи Бена не могут быть мусором.

— Эй, не кори себя. Бен не слышит тебя, а если и слышит, то все эти вещи для него уже не имеют значения.

Не знаю, почему меня коробит от этих слов, я же не верю в то, что Бен может меня слышать. Однако Сьюзен, похоже, верит, что Бен здесь, с нами.

— Вы же не верите в то, что Бен…

— Рядом? — насмешливо спрашивает Сьюзен и качает головой. — Нет, не верю. А жаль. Если бы верила, мне было бы гораздо легче. Я думаю, что он или ушел в небытие, растворившись в эфире, или перешел на какой-то другой уровень, или перевоплотился, но я не верю в то, что он остался здесь, на земле, таким, каким он был. Как знаешь, иной раз семьям погибших говорят: «Не унывайте. Бен всегда с вами».

— Вы так не думаете?

— Я думаю, что Бен со мной, потому что я любила и люблю его, и потому что он живет в моих воспоминаниях. Его память со мной. Но здесь? Нет, здесь его нет. После смерти Стивена мне приходили мысли о том, что, может быть, ночью он лежит рядом, наблюдая за мной. Или что, может быть, он стал какой-то высшей силой, приглядывающей за мной и Беном. Но такие мысли мне мало помогали, ведь душой я не верила в это. Понимаешь меня? А ты сама веришь в то, что Бен рядом? Или правильней спросить: ты можешь в это верить? Я, к сожалению, не могу.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет. Я не думаю, что он слышит меня. Не думаю, что он смотрит на меня. Хотя эти мысли приятны. Иногда я думаю: что, если он слышит всё, что я говорю? Что, если видит всё, что я делаю? Но от этих мыслей мне не становится легче. Каждый раз начав думать о том, где он сейчас, я непременно заканчиваю мыслями о последних мгновениях его жизни. Он осознавал, что умирает? Что, если бы он не ушел тогда из дома? Что, если бы я не попросила его…

— О чем?

— Он хотел сделать мне приятное и поехал купить Фрути-пеблс, — объясняю я, и у меня словно гора спадает с плеч.

— Это было признание? — спрашивает Сьюзен после недолгого молчания. — Всё это неважно. Ты же это понимаешь?

Нет, не понимаю. Но я не знаю, как в этом признаться, поэтому не говорю ничего.

— Ты окажешь себе неоценимую услугу, когда осознаешь, что всё это неважно. Ты можешь проигрывать в голове этот сценарий тысячи раз и в разных вариантах: где Бен идет или не идет за хлопьями, — продолжает Сьюзен. — Но что бы тогда не случилось, Бен всё равно бы умер. Так устроен мир.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, верит ли она сама в то, что говорит.

— Не знаю, так ли это на самом деле, — заметив мой недоверчивый взгляд, продолжает Сьюзен, — но это единственное, во что нам остается верить. Слышишь меня? Заставь себя в это поверить.

Я открываю рот, но она не дает мне возразить:

— Бери коробку, — велит она. — Начнем с ванной.

Мы убираем зубную пасту Бена и его гель для укладки волос. Убираем его дезодорант и шампунь. Его собственных вещей тут мало. Мы многое с ним покупали на двоих. Понюхав его шампунь и дезодорант, Сьюзен кидает их в коробку.

— Это коробка на выброс. Когда ты будешь к этому готова, — уточняет она. — То есть, это мусор.

— Да, да, — смеюсь я, — это будет мусором.

Мы перебираемся в кухню, а затем — в кабинет, где большая часть вещей Бена опять же летит в коробки на выброс. Мы набиваем коробку за коробкой всякой ерундой. Интересно, какие-нибудь из этих вещей попадают в те же самые коробки, в которых прибыли сюда? Наконец, мы возвращаемся в гостиную, и Сьюзен начинает паковать книги Бена. На одной из полок она замечает книжную серию.

— Можно я возьму ее себе? — спрашивает она. — Я целые месяцы уговаривала его прочитать эти книги. Он никак не хотел поверить в то, что есть замечательная подростковая литература.

Мне хочется оставить эту серию себе, но еще больше хочется, чтобы ее оставила себе Сьюзен.

— Конечно, — отвечаю я. — Вы можете забрать всё, что пожелаете. Он был бы этому рад. Кстати, он обожал эти книги. И советовал прочитать их всем, кто был готов его выслушать.

Улыбнувшись, Сьюзен ставит книжную серию у двери, а потом убирает остальные книги в коробки.

— Это у нас будет коробка на хранение или продажу? — интересуется она.

— Пока не знаю.

Сьюзен кивает и, продолжив укладывать книги в коробку, вдруг раздраженно восклицает:

— Господи боже ты мой, сколько же подростковой литературы может прочесть один человек?!

— Он ее много прочел, — улыбаюсь я. — В неделю по книге. И, главное, отказывался брать их в библиотеке. Что меня сильно нервировало, так как я там работаю. Однако Бен всегда настаивал на том, чтобы купить книги в магазине. Я приносила те же самые произведения из библиотеки, но они просто пылились, пока я их не возвращала обратно.

— Это я виновата, — смеется Сьюзен. — Когда он был маленьким, покупка книг доставляла мне самое большое удовольствие. Я никогда не ходила в библиотеки.

— Почему? — Какое кощунство!

Она снова смеется, уже смущенно.