— Но вы не убивали и не крали!

— Ты выросла во Франции, там все проще. Тебе трудно понять, что представляет собой наше общество, наша мораль. — Элизабет порылась в ридикюле. — Я принесла тебе деньги. Возможно, это чем-то поможет.

— Мне ничего не надо, кроме одного! — Эмили сжала руки. — Умоляю, спасите моих детей! Они остались у одной женщины на Ган-лейн. Если ей не заплатить, она отдаст их в приют или отнесет в полицию. И тогда я потеряю их след.

— Я не могу взять их к себе, — ответила Элизабет, глядя ей в глаза.

— Тогда дайте денег миссис Оуэн, и пусть она заботится о моих сыне и дочери. И еще: придите на суд! Скажите, что вы видели у меня жемчужину, что она моя! Они думают, что я взяла ее у кого-то. А еще меня обвиняют в попытке украсть ожерелье в доме, где я работала, но я не собиралась этого делать. Мне никто не верит!

Элизабет ненадолго задумалась (по ее лицу невозможно было понять, о чем), потом сказала:

— Хорошо, я постараюсь прийти. Что касается детей… Хорошо, назови мне адрес. А деньги все же возьми.

Эмили вернулась в камеру окрыленная. Внезапно мир унылого безделья, пустой болтовни, пререканий, ругани и пьянства показался не таким ужасным, как прежде. Впервые за много дней она поверила, что скоро выйдет отсюда, что все закончится хорошо.

— Моана!

Увидев стоявшую на краю обрыва девушку, Морис Тайль бросился к ней, но Менкье остановил его:

— Эта женщина помогла бежать опасному преступнику. Она должна быть арестована и наказана. Это приказ.

— Моана моя жена!

— Бросьте, капитан. У каждого из нас на острове есть такая «жена», и даже не одна.

Сказав это, начальник гарнизона велел солдатам поискать спуск, но его не было.

— Ничего, мы отыщем Атеа. Я брошу на это все силы. Ему не удастся уйти.

Подойдя к Моане, солдаты небрежно толкнули ее в спину, принуждая идти. Она не делала попытки вырваться и убежать и не говорила ни слова.

Морис кусал губы. Его заморская принцесса, золотистый ангел с черными, как ночь, волосами, невероятной силы взглядом и обжигающим телом! Что ее ждет?!

— Это ненадолго, — сказал он. — Я тебе помогу. — И, не сдержавшись, спросил: — Зачем ты это сделала? Ведь он был твоим врагом!

Чуть помедлив, Моана разомкнула губы. Взгляд ее больших черных глаз был сумрачен и тверд.

— Я ошибалась. На самом деле мы одной крови. Наши враги — это вы. Я помогла Атеа, потому что он мой брат.

— С каких это пор он стал твоим братом?! Это твой бывший жених, который тебя отверг!

Сердце Мориса обожгла ревность. Ради него Моана ни за что не стала бы рисковать своей жизнью! Так или иначе она все-таки предпочла ему проклятого Атеа!

— Оставьте, капитан, — небрежно произнес наблюдавший за этой сценой Менкье. — Девчонка красива, но здесь много других, и цена их прелестей куда ниже, чем в самых дешевых парижских борделях. Отправляйтесь на Хива-Оа. Теперь вы в некотором смысле хозяин острова и сможете завести себе сколько угодно вахине.

— Я никуда не поеду, пока вы не скажете, что намерены сделать с Моаной!

— Ничего особенного. Просто подержу в заложницах, пока не поймаю Атеа.

Морис сделал решительный шаг вперед, но начальник гарнизона преградил ему путь.

— Послушайте, Тайль, остудите свой пыл. Неужели вы намерены нарушить воинскую дисциплину ради какой-то дикарки? Вы хотите, чтобы вас тоже подвергли аресту? Кстати, я намерен дать вам кое-какое поручение. Ходят слухи, Атеа владел большим количеством очень ценного жемчуга. Надо узнать, где он его запрятал. Этот клад необходимо передать французскому правительству.

Тайль видел начальника гарнизона насквозь. Разумеется, тот забрал бы жемчуг себе! Ну и… возможно, немного поделился бы с кем-то из подчиненных, чтобы они молчали.

— Мне неизвестно, где этот жемчуг, — сказал Морис, вспоминая, как Эмили Марен говорила, будто Атеа показывал ей жемчужину невиданной красоты.

— Никто из туземцев не говорил об этом?

— Я ничего такого не слышал, — поколебавшись, ответил капитан.

— По их законам этот клад принадлежит не лично вождю, а всему племени. Узнайте его местонахождение во что бы то ни стало! Это приказ командования.

Моану заперли в сарае. По приказу Менкье солдаты всю ночь искали Атеа при свете факелов. Утром их сменил другой отряд, но все было напрасно: полинезиец как в воду канул. Французы злились, не зная, как замять дело с убийством Буавена, бегством Атеа и акульим цирком. За поимку вождя была объявлена награда, но, во-первых, деньги мало что значили для туземцев, во-вторых, большинство из них сочувствовало арики.

Атеа удалось проникнуть на одну из торговых шхун еще до того, как Менкье отдал приказ обыскивать все суда при выходе из гавани. Полинезиец спрятался в трюме среди мешков с копрой — высушенным ядром кокосового ореха. Копра считалась на материке ценным товаром, хотя заготавливающие ее туземцы трудились практически бесплатно.

Атеа с замиранием сердца ждал, когда судно отчалит от берега и выйдет в отрытое море. Он не знал, ни куда движется шхуна, ни сколько времени займет путешествие. Главное, ему хотелось очутиться как можно дальше от Нуку-Хива.

Руки и ноги затекли, тело настойчиво требовало движений. Атеа знал, что копра съедобна, а вот пить было нечего. Он надеялся, что с наступлением ночи ему удастся обследовать корабль. Раздобыть воду и какое-нибудь оружие — сейчас это было пределом его мечтаний.

Вечером с палубы послышались разухабистые песни и взрывы хохота. Команда явно накачалась кавой или ромом.

Когда звуки понемногу стихли, а на небе высыпали звезды, Атеа вылез из своего укрытия. Ему удалось напиться из бочки, прикрепленной к одной из перегородок палубы, и он позволил себе немного подышать свежим воздухом, глядя в ночное небо. Его словно затягивало в искрящуюся серебряными блестками воронку, туда, где царили беспредельность, пустота и избавление от всех бед.

Утро застало его крепко спящим среди мешков с копрой. Атеа смертельно устал, к тому же так было легче преодолевать тяготы пути.

Прошло несколько дней. Сутками пребывая в тесном отсеке, он испытывал состояние, близкое к отупению, и не услышал, как к нему подошли. Он встрепенулся, лишь когда его грубо пнули в бок.

— Кто ты такой и что тут делаешь?!

Вскочив на ноги, Атеа дико озирался вокруг. Он выбежал на палубу прежде, чем его успели остановить, и, пятясь от преследователей, приблизился к самому краю борта.

Узнав о «дикаре», найденном среди мешков с копрой, члены команды сгрудились на палубе. Они заговорили все сразу, перекрикивая друг друга:

— Эй ты, у тебя есть чем заплатить за путешествие?

— Смотрит, как зверь. Каков наглец!