Мессия. Спаситель. Вождь, называют они меня.

Еретик. Богохульник. Антихрист. Дьявол, называют они меня.

Итак, я сижу в кровати, поднос с завтраком возле коленки, и я читаю пособие. На упаковке, в которой оно прищло, нет обратного адреса, но на обложке подпись соц.работницы. Сверхъестественная вещь: имя переживает человека, подписанное живет дольше подписавшего, символ — дольше символизируемого. Так же, как имена, высеченные в камне на каждом из склепов Колумбийского Мемориального Мавзолея, от соц.работницы осталось только имя.

Мы чувствуем превосходство по отношению к мертвым.

Например: если Микеланджело был такой, бля, умный, почему он умер?

Читая ДСП, я, возможно, чувствую себя жирным глупым чайником, но я всё ещё жив.

Соц.работница всё ещё мертва, и вот доказательство, что всё, что она учила и всё, во что верила всю жизнь уже неправда. В конце этого издания ДСП исправления к предыдущему изданию. Правила уже изменились.

Появились новые определения того, что приемлимо, что нормально, что не является сумасшествием.

Заторможенный Мужской Оргазм теперь Мужское Расстройство Оргазма.

То, что было Психогенной Амнезией, теперь Диссоциативная Амнезия.

Тревожное Расстройство Сна теперь Кошмарные Ночные Видения.

От издания к изданию симптомы меняются. Нормальные люди становятся сумасшедшими по новому стандарту. Люди, которых называли сумасшедшими, теперь образцы душевного здоровья.

Безо всякого стука агент входит с утренними газетами и застает меня в кровати, читающим. Я говорю ему: Посмотри, что пришло с почтой; и он вырывает книгу из моих рук и спрашивает, знаю ли я, что такое уличающие доказательства. Агент читает имя соц.работницы на обложке и спрашивает: «Ты знаешь, что такое предумышленное убийство?» Агент держит книгу одной рукой и хлопает по ней другой. «Ты знаешь, что чувствует тот, кто садится на электрический стул?»

Хлопок.

«Ты понимаешь, что обвинение в убийстве сделает с продажами билетов на твои предстоящие мероприятия?»

Хлопок.

«Ты когда-нибудь слышал фразу основное вещественное доказательство?»

Я не понимаю, о чём это он.

Звук вакуумных пылесосов в коридоре делает меня ленивым. Уже почти полдень, а я все еще в кровати.

«Я говорю об этом,» — говорит агент и пихает книгу, зажатую двумя руками, мне в лицо. «Эта книга, — говорит он, — то, что полиция назовёт сувениром на память об убийстве».

Агент говорит, что полицейские детективы ежедневно просят поговорить со мной о том, как соц.работница была найдена мёртвой. ФБР ежедневно спрашивает агента, что случилось с ДСП, которое пропало вместе с папками регистрации происшествий за неделю до того, как она задохнулась парами хлоргаза. Власти недовольны, что я вышел из их поля зрения. Агент спрашивает меня: «Знаешь, как близко ты от ордера на арест?»

Знаю ли я, что такое главный подозреваемый в убийстве?

Знаю ли я, что будет, если у меня обнаружат эту книгу?

Я всё ещё сижу в кровати и ем тост без масла и овсянку без коричневого сахара. Я потягиваюсь и говорю: Забудь об этом. Расслабься. Книга пришла с почтой.

Агент спрашивает, не кажется ли мне, что это всё не просто так.

Он считает, что я мог послать книгу сам себе. ДСП — хорошее напоминание о моей прежней жизни. То паршивое ощущение, которое было бы у любого на моем месте из-за наркотиков и графика и нулевой личной целостности, все же лучше, чем чистка туалетов снова и снова. И не то чтобы я никогда не крал ничего раньше. Другой хороший способ воровства в магазинах — найти вещь и срезать ценник. Это лучше всего срабатывает в больших магазинах с множеством отделов, где ни один служащий не знает всего. Найди шляпу или перчатки или зонтик, срежь ценник и отнеси вещь в бюро находок. Тебе даже не придется выходить с вещью из магазина.

Если магазин выяснит, что вещь продается у них, то она просто вернется в торговый зал.

В большинстве случаев в бюро находок вещь просто кладут в мусорное ведро или на полку, и если никто за ней не явится в течение тридцати дней, она твоя.

А поскольку никто не терял ее, никто за ней не явится.

Ни в одном универмаге заведовать бюро находок не поставят гения.

Агент спрашивает: «Ты знаешь, что такое отмывание денег?»

Это может быть таким же жульничеством. Я мог убить соц.работницу и затем отправить книгу самому себе. Отмыть её, так сказать. Я мог отправить её себе, а теперь изображать из себя невинность, сидя здесь, обложившись египетскими хлопчатобумажными подушками, злорадствуя по поводу убийства и поедая завтрак до полудня.

Идея об отмывании чего-то вызывает у меня тоску по родине и напоминает о звуках одежды с молниями, крутящейся в стиральной машине.

Здесь, в моём гостиничном люксе, не придется очень уж долго искать мотив. В записях соц.работницы были все записи о том, как она лечила меня, меня эксгибициониста, меня педофила, меня магазинного вора.

Агент спрашивает, знаю ли я, что такое допрос в ФБР?

Он спрашивает, действительно ли я думаю, что полицейские настолько глупы?

«Предположим, что ты не убийца, — говорит агент. — Ты знаешь, кто послал эту книгу? Кто мог попытаться свалить на тебя этот грех?»

Может быть. Возможно, да, я знаю.

У агента мысль, что это кто-то из враждебной религии — католический, баптистский, даосистский, иудейский, англиканский ревнивый конкурент.

Это мой брат, говорю я ему. У меня есть старший брат, который может быть ещё жив, и легко представить себе Адама Брэнсона, убивающего уцелевших так, чтобы полиция подумала, что произошло самоубийство. Соц.работница делала за меня мою работу. Легко представить себе, что, попав в западню, она захотела убить меня. Бутылка со смесью аммиака и хлорной извести ждала меня под раковиной, чтобы я открутил крышечку и упал мертвым от запаха.

Книга выпадает из руки агента и, раскрывшись, приземляется на ковер. Другую руку агент запускает в свои волосы. «Матерь Божья,» — говорит он. Он говорит: «Лучше бы ты не рассказывал мне, что твой брат всё ещё жив».

Может быть, говорю я. Возможно, может быть, да, это было. Я видел его в автобусе один раз. Это случилось примерно за две недели до смерти соц.работницы.

Агент сверлит глазами меня, сидящего на кровати и покрытого крошками от тостов. Он говорит: «Нет, этого не было. Ты никогда никого не видел».

Его зовут Адам Брэнсон.

Агент трясёт головой: «Нет, это не так».

Адам звонил мне домой и угрожал убить меня.

Агент говорит: «Никто не угрожал тебя убить».