– Я Олег, – мне вдруг стало смешно, захотелось поднять правую ладонь и добавить «хау». – Я просто иду со своими людьми зимовать на западные склоны Аппалач. И не собираюсь тут задерживаться.

Кажется, Колин немного смутился. Но вида не подал, вместо этого уже вполне дружелюбно предложил:

– Можете переночевать на наших землях. И охотиться. А здесь пока можете встать лагерем.

– Тут ваш постоянный лагерь? – поинтересовался я.

Колин помотал головой:

– В общем-то – нет. Через пару недель мы уйдем на юг. Мы там зимуем уже четвертый год. Этот будет четвертый, – уточнил он.

– А вы были за Аппалачами? – спросил я.

– Были, и не раз, – сказал Колин. – Я потом расскажу, где вам лучше всего перевалить через горы.

– Им надо быть осторожными, – вмешался широколицый парнишка, длинные волосы которого были завязаны в хвост, переплетенный кожаным ремнем. – Там Вендихо-Вакатанка.

– Нет никакого Вендихо, – отмахнулся Колин. – Пусть лучше остерегаются урса.

* * *

– Есть новости, – Йенс, перепрыгнув поваленную лесину, остановился рядом со мной, покачиваясь с пятки на носок.

– Говори. – Я рассматривал, как в небольшом водоворотике крутится кусочек коры.

– Я тут поговорил с ребятами. – Йенс уселся рядом, переплел пальцы между колен. – Прошлым летом у них в охотничьей экспедиции за Аппалачи погибли три человека из четырех. Вернулся только Берт. Это тот, с хвостом. Вернулся в полной невменухе, долго болел и утверждает до сих пор, что на них напал злой дух Вендихо-Вакатанка. Ему не верят.

– Не понял, – насторожился я. – Это что, они нас той самой дорогой, которой та партия ходила…

– Нет-нет. – Йенс покачал головой. – Как раз все наоборот – другим перевалом. У меня такое ощущение, что этот самый Колин в Вендихо как раз верит, но делает вид, что ничего такого и не происходило. Людей и нервы бережет. Не из романтиков он.

– Йенс, – вдруг сказал я, – а ты замечаешь, что тут почти нет тех, кто, став взрослыми, правит там?

– Я думал об этом, – уклончиво ответил немец.

Не значит ли это, что нами там правят не те, кто нужно?

– А может быть, наоборот, – немец усмехнулся, – сюда попадают только неудачники? Или вообще нет никакой закономерности?.. Так как с Вендихо?

– Да как-как, – я плеснул ногой по воде, – пойдем и посмотрим. Мы-то как раз эти. Романтики.

Вот вам веселый декабрь из огоньков витрин,

Из проводов и камня, из гололеда шин,

Из опозданий девочек, из огорчений мам.

Неровных тетрадных клеточек, не выспавшихся по утрам.

И если я правильно помню и моя память не спит с другим,

Авторство этого мира принадлежит им.

Они ни в кого не верят и никогда не плачут,

Бог, открывающий двери, и ангел, приносящий удачу.

Вот она ждет, волнуясь. Вот поспевает чай.

Я на перекрестках улиц, меня выходи встречай.

Мне бы антиударное сердце, мне бы солнцезащитный взгляд,

Мне бы ключик от этой дверцы и в ампуле быстрый яд.

Похоже, забили на все капитаны небесных сфер,

Дуют в открытую форточку и плохой подают пример.

Они ни в кого не верят и никогда не плачут,

Бог, открывающий двери, и ангел, приносящий удачу.

Вот вам заветные тайны, вот отчего и зачем,

Из городов случайных, мы неслучайные все.

Время неведомой силой крутит с легкостью стрелки лет,

И с легкостью невыразимой опускается снег в снег.

Промокшие в этом снеге, но довольные собой,

Не замеченные никем, возвращаются они домой.

И ни в кого не верят и никогда не плачут,

Бог, открывающий двери, ангел, приносящий удачу.

Группа «Високосный Год»

– Уезжаю на войну

В горную Абхазию

И поэтому сейчас

На тебя залазию… —

бухтел Сергей. И снова, снова, снова.

Я наконец не выдержал:

– Что за ерунду ты поешь?!

– От Кольки слышал, – не смутился Сергей. – Интересно, как они там?

– Хорошо, – слегка раздраженно ответил я, останавливаясь и переводя дух. Мы карабкались в горы по тропинкам уже три часа.

Американцы нас проводили, находясь в слегка пришибленном состоянии. Они не отговаривали, но явно считали, что нам хана, и я мысленно согласился с Йенсом: в неведомого Вакатанку-Вендихо американцы все верили. Только делали вид, что не верят, потому что так спокойнее. А это наводило на грустные мысли. Трусами американцы, конечно, не были. Так что же такое страшное таилось за перевалом, к которому мы сейчас шли, отчего они об этом предпочитали просто не говорить?

Впрочем, никто из наших даже не подумал внести предложение идти тем же путем, который сначала нам предложили хозяева…

…А с этим Бертом я все-таки поговорил по душам, нас Йенс свел. Тем же вечером. Американец пришел неохотно… и охотно. Я не оговорился, именно как-то неохотно-охотно, иначе не скажешь.

– Рассказывай, – предложил я без предисловий.

Йенс отступил куда-то в сторону и слился с вечерней тенью.

Американец подошел ближе и прислонился к дубу лопатками. Покусал губы…

Их было четверо. Он, Берт, – старший. Джесс и Макс тоже были американцами, Джанни – итальянец (я не очень понял, зачем они поперлись на охоту за Аппалачи – что там, олени не такие, как на побережье? И у меня создалось впечатление, что это была просто разведка с некими непонятными мне целями, но это ничего не меняло – в конце концов, я сам десятки раз посылал подобным образом своих…) Раньше в тех местах они не бывали, но не особо волновались – таких мест на свете, в конце концов, немало. Джанни, натура впечатлительная, скоро начал утверждать, что ему не по себе. Но первые несколько дней прошли абсолютно спокойно – если не считать того, что в окрестностях (а они были богатыми и красивыми) в разгар лета не было ни единого отряда. И не было урса (я отметил, что Берт упирает на последний факт, и отметил еще, что, пожалуй, искали они именно урса). А на пятые сутки пропал Макс, и в этом было несколько странностей. Во-первых, Макс был не из тех, кого можно украсть или даже убить без шума – совершенно бесстрашный, умелый и сильный боец. Во-вторых, Макс пропал именно странно – под утро вышел «по делам» из-под навеса и не вернулся. В-третьих, когда товарищи начали обшаривать окрестности, то не смогли установить даже просто, где пропал Макс. Исчез, и все. Джанни внезапно впал в истерику и потребовал немедленного возвращения на восток, мотивируя это неясными пронзительными воплями и хаотичными телодвижениями. Джесс, который был хорошим другом Макса, порывался вновь бегать искать его. Берт думал, он недаром был старшим группы. Наиболее логичным вариантом были бы опять-таки урса, но что-то не связывалось. А решить что-то более внятно Берт не смог, потому что буквально через полчаса после этого разговора, среди бела дня, на них напали. Американец не мог последовательно и логично рассказать, кто именно это был, и дело тут явно не в страхе. Он просто не понял, что и как произошло. Не было разных там слюнявых пастей, воя, жутких монстров… Из леса вышел Макс – весело улыбался и махал рукой. Все радостно вскочили, бросились навстречу вернувшемуся другу… и почти тут же Джесса и Джанни, оказавшихся впереди, охватило белое пламя, похожее на вспышку магния. Они не успели ни закричать, ни остановиться – только остались на траве выжженные круги. А «Макс» двинулся к Берту. Неизвестно по какому наитию мальчишка – он совершенно ни о чем не думал, мозги отказали – схватил из костра, сжигая руки, полыхающую головню и в один мах начертил вокруг себя линию. Круг. И «Макс» его… потерял. Прошел мимо, скрылся в чаще, а Берт тут же рванул бегом на восток и до темноты не останавливался, несся, хотя больше всего желал упасть…