Лейтенант проводит девушек в пустой зал. Только рояль и несколько пюпитров. Лейтенант исчез. Девушки остались одни. В пустоте.

С потолка на длинном проводе свисает лампочка. Кто-то снял люстру, голая лампочка во всеобщем великолепии смотрится неестественно, увеличивая ощущение неуютности и тревоги.

Входит старая женщина. Близоруко вглядывается в лица девушек:

– Раздевайтесь!

Руки девушек потянулись к шляпкам.

– Все снимайте!

– Но…

– Не «но», а снимайте платья, лифчики, трусы…

Девушки опешили.

– Быстро!

Девушки не двигаются.

– Зачем? – наконец задает вопрос Анна.

– Здесь не задают вопросов! Здесь только выполняют приказы!

Наташа первая расстегивает пуговицы, поднимает подол платья и остается в нижнем белье. Она не знает, куда деть платье.

– Кидай на пол! А ты что стоишь?

Анна тоже скинула платье. Наташа уже сняла лифчик, оголив большие груди. На недовольном лице старой женщины впервые мелькнула улыбка. Она указала Наташе на трусы: «И это».

Наташа сняла. Голая, она стоит и с вызовом смотрит на старую женщину: что дальше?

– Я не могу! – произносит Анна.

– Сними!

Анна взорвалась:

– Что вам от нас надо? Что? Идите к черту!

Женщина резко ударила ее по лицу.

Анна сняла трусы.

Женщина собрала разбросанные по полу девичьи наряды и вышла. Девушки вновь остались одни. Только сейчас они заметили дверь. Дверь полуоткрыта. В темноте угадывался кто-то, наблюдавший за ними.

– Я чувствую, что на нас оттуда смотрят, – шепчет Анна.

– Я тоже.

Они глядят на полуоткрытую дверь. Скрипнула другая дверь на противоположной стене, вошел молодой высокий майор. Он вежливо поздоровался с девушками.

– Что будем петь?

– Петь?!

– Начнем с Чио-Чио-сан! – Майор улыбнулся дружелюбно, ласково. – Согласны, Анна Шагал?

Анна молчит. Бесшумно подошла старая женщина, оторвала Анины руки от грудей. Звучат аккорды, Анна берет дыхание, но, не издав ни звука, падает как подкошенная.

Майор оборачивается к полуоткрытой двери.

Старая женщина склоняется над Анной, дает ей вдохнуть нашатыря.

– Давайте я спою! Хотите каватину Розины?

– Браво!

– Ноты у вас есть?

– Да. Конечно.

Наташа запела каватину Розины.

Майор аккомпанирует ей так умело, словно они репетировали не один день этот музыкальный номер.

Старая женщина входит в темную комнату. За большим письменным столом сидит генерал НКВД Александр Сергеевич Галахов – хозяин особняка. Шея у него в гипсовой повязке. Сидит он не шелохнувшись, словно большая римская статуя. Смотрит в проем двери, где видна поющая голая Наташа Филиппова.

– Что с девочками делать? – спрашивает старуха.

– Молчи, – произносит Галахов.

Наташа поет. Галахов внимательно слушает.

В кабине лифта дома Анны Шагал спиной к пыльным зеркалам стоит Эрвин Кристофер. У него в руках букет роз. Тусклая лампочка освещает фетровую шляпу американца и большие белые бутоны. Лицо Эрвина в тени.

Слышен скрип старого, несмазанного механизма лифта. Эрвин выходит из лифта и звонит в дверь. В дверях появляется человек в полосатых пижамных штанах и майке. Он показался Эрвину знакомым. Днем этот человек стоял на грузовике, изображая Ленина.

– Простите, мне Анну….

– Она на концерте, – отвечает Ленин.

– Я знаю. Концерт уже кончился. Это вот цветы для нее.

– Ты говоришь как-то не по-русски…

– Я американец.

– Водку пьешь? – приглашает Ленин.

Небо над городом Зубы в праздничном салюте. Они рассыпаются цветными гроздьями. Горят прожекторы, они высвечивают в темноте портреты коммунистических вождей. Едет черная машина. Набриолиненный лейтенант сидит на переднем сиденье, повернувшись к Анне, которая забилась в угол.

– Никому ни слова. Иначе, сама знаешь…

Анна молча слушает лейтенанта.

– Если что, никуда от нас не скроешься. Договорились, девочка?.. Сегодня ты вела себя не лучшим образом. Но Александр Сергеевич простил тебя и хочет с тобою встретиться вновь.

Машина подъехала к дому Анны. Лейтенант вышел, открыл дверь, помог Анне выйти.

– Завтра я за тобой заеду… О Наташе не беспокойся. Думай о себе… Хорошо?

Анна идет по узкому, темному коридору. На стенах висят старые велосипеды, стоят сундуки, кованые, огромные. Общий телефон. Кошки. Из крана на кухне капают быстрые капли. Навстречу Анне по коридору идет в полосатых пижамных штанах Ленин.

– Все ушли смотреть салют.

Анна молчит.

– Как твой концерт? Днем я крепко выпил, потом спал, проснулся, смотрю – уже поздно, спасибо за билет, но так получилось… Извини. Все хорошо прошло? – спрашивает Ленин.

– Хорошо.

Голос у Анны низкий, словно в горле ее что-то треснуло.

– А что ты такая плохонькая?

– Нет. Все хорошо.

– Что с голосом? Давай напою тебя горячим чаем…

– Мне помыться надо…

– К тебе пришел американец…

Анна открыла дверь ванной комнаты и закричала. В дверях стоит Эрвин Кристофер с засученными рукавами рубашки, с гаечным ключом в грязных руках.

– Здравствуйте, я Эрвин Кристофер. Был на вашем концерте. Вы замечательно пели. Узнал ваш адрес. Пришел поздравить. Долго ждал. Сейчас вот чиню ванну…

Анна молча повернулась, зашла в свою маленькую комнату, села на кровать и расплакалась, громко, навзрыд.

На кухне за столом сидят Ленин и Эрвин. На столе в стеклянной банке букет белых роз, которые Эрвин принес Анне.

– Успокоится и выйдет, – убеждает Ленин. – Это нервное, сегодня у нее много впечатлений.

– Я временно закрыл течь, но ржавую трубу надо заменить. Вообще-то, все трубы надо менять… Все ржавые…

– Молодец, что починил! Выпьем…

– Моя первая профессия – сантехник.

– А моя профессия – Ленин.

– Профессия?

– Ленин меня кормит и водкой угощает – значит, профессия.

Ленин и Эрвин смеются, видно, что они хорошо выпили. В окнах кухни загораются и гаснут огни салюта. Слышен плач Анны.

– Что делать с девочкой?