– Зачем грядущему мучить тебя, показывая это? Ведь не ты виновен в моих ошибках.

Алан замер, прислушиваясь к себе, ища в памяти правильный ответ.

– Я тоже несу ответственность за все, что происходит. С тобой. И с твоим народом. И с этим местом. Иногда я слишком мягок…

– Иногда мягкость и доброта меняют мир к лучшему, – убежденно сказала Алиса, сжимая его ладонь в своей. – Тебе не нужно быть грозным, сжигая всех нас… Вместе мы сумеем найти путь вперед, что будет хорош и для людей, и для Рощи. Обещаю тебе.

Лицо Алана было слишком близко. Серебро памяти предков еще полнило его. В глазах отражалась та сила, что могла превратить мир в пепел пепла, но в этом взгляде Алиса читала мудрость и терпимость, ребяческое желание познать мир и одиночество. Сердце Крылатой сладко екнуло от жалости к этому могущественному, но покинутому всеми существу.

– Я буду здесь с тобой. Меня не нужно неволить. Я сделала выбор.

– Обещаешь?

– Обещаю, – выдохнула Алиса.

В это мгновение она отринула все ненужные сомнения, забыла о невозможности того, что ей захотелось сделать, лишь бы этот человек, сидящий рядом, почувствовал, что он не один. Человек. Не Божество, черпающее силу из памяти жестоких предков. Не Дерево, растущее за дни пути в пустыне. Человек, запертый в собственном сне. Человек, получивший имя, выбранное ею.

– Алан… – начала она, подаваясь к нему.

И почти уже коснулась губами уголка его губ, когда парень отшатнулся. Его глаза испуганно округлились. Он увидел что-то у нее за спиной. Что-то поразившее и испугавшее его.

И Алиса знала, что там. С того самого мгновения, когда паук поставил метку на лице коленопреклоненного варвара.

Она медленно обернулась и увидела, как дикая толпа заполняет оазис. Как варвары топчут нежную траву, как плюют они в журчащий ручей, как сдирают мох с боков валунов.

Лицо Алана исказилось. Он смотрел не мигая, как варвары оскверняют его святилище, и не мог помешать им сейчас, погрузившись в видения грядущего. Но и потом, когда воины придут в его оазис на самом деле, он не сумеет их остановить.

Что может слабое деревце, толком не вспомнившее еще, кто оно?

Алан смотрел, сжимая кулаки. И не было больше в нем ничего человеческого. Алиса чуяла это и испуганно отстранялась.

Когда один из воинов, рослый, с причудливой татуировкой и запекшейся кровью на лице, подошел к тонкому стволу молодого дерева, Алиса зажмурилась.

Она слышала, как варвар что-то гортанно кричит, как отвечают ему десятки десятков голосов. А после послышался свист, и рассекшее воздух ржавое лезвие ятагана с глухим звуком ударило древесину.

Алан застонал. Алиса, пересилив себя, бросилась к нему.

– Это не по-настоящему, – шептала она, прижимая его серебряную голову к своей груди. – Этого никогда не произойдет.

Воины уже повалили дерево на землю, обливаясь его соком, когда Алан отстранился. Он казался спокойным, даже равнодушным.

– Ты права, Жрица, этого никогда не произойдет, – сказал он ровным, чужим голосом. – Я сделаю все, что сумею. Память предков поможет мне. Варвары не ступят в пределы моей Рощи.

Алиса молчала, слыша в его словах явственную угрозу, но перечить сейчас она не посмела.

– Тебе пора, – продолжил Алан, равнодушно оглядываясь на беснующихся воинов. – Мы оба получили важный урок. Теперь пришло время доказать, что мы его усвоили. Сейчас ты вернешься в пустыню. Память предков наполнит тебя силой, достаточной, чтобы уничтожить паука. А после… – Он помолчал, размышляя. – А после вы продолжите путь так, как давно следовало.

Алан смерил Алису холодным взглядом, и мир померк. В следующий миг острый лед потрескавшегося зеркала ударил Крылатую по коленям, рассекая их в кровь.

– Он впустил тебя?

Взволнованный голос Нинель доносился до Алисы через плотную пелену, поглощающую звуки и мысли.

Крылатая сидела на глади льда и наблюдала, как кровь пропитывает ткань ее плотных походных штанов. Колени противно саднили, но и боль эта будто происходила не с ней.

Кто-то вцепился ей в плечо и принялся потряхивать, желая добиться отклика.

Алиса подняла взгляд и увидела перед собой глаза Лина, отчаянные, испуганные, родные. Ей захотелось вскрикнуть, обнять его, увериться, что он жив. Все еще жив. Пока еще жив. Но за спиной Крылатого маячила тонкая фигурка Юли, и Алиса отшатнулась, поднимаясь на ноги.

– Роща поможет, – проговорила она, с трудом двигая языком. – Алан пообещал мне.

Нинель насмешливо фыркнула, но промолчала, испытующе глядя на новую Жрицу, словно надеялась прочесть на ее лице все, что та увидела в крылатом сне. Но тщетно: на лице Крылатой отражались лишь усталость и бессилие.

Глубоко в разломе паук продолжал скрежетать, гортанно подвывая. Он копошился в толще зеркального льда, продвигаясь вперед. Алисе показалось, что она уже слышала эту песню, было достаточно пары мгновений, чтобы различить в отвратительных звуках, издаваемых чудовищем, тот самый призыв, который разносился над пустыней в крылатом сне.

Алиса прижала ладони к лицу, пробуя почувствовать в себе приток обещанной Аланом силы. За спиной у нее тяжело осел на лед Лин. Паук был все ближе, Вестники чуяли это кожей, что покрывалась мурашками и холодным потом, немела.

– Алан, самое время тебе проявиться, – прошептала Алиса, дотрагиваясь до медальона под грубой тканью рубахи.

И в этот миг стремительный поток боли накрыл все ее существо. Она уже не видела, как отчаянно борется со слабостью Освальд, но все равно опускается на колени, замирает и падает на бок, как Сильвия тянется к нему последним рывком, как кружат над Вестниками серые воронки, но Вихри не могут помочь, совершенно ничего не могут. И как над зеркальной гладью разливается смертельная, жадная сила Правителя.

Алиса видела лишь серебро, затмившее прочий мир. В нос ей ударил запах Рощи, медовый, тяжелый дух, чуть отдающий гарью. Медальон раскалился, обжигая ей грудь, и Крылатая выгнулась, оттягивая ворот, пробуя оторвать раскаленную пластинку от тела.

– Слушай нас, Жрица! – оглушающе ударило по ушам, словно множество голосов слились в один. – Проклятый паук выбирается наружу. Мы даруем тебе пламя, чтобы пепел развеялся над землей.

Алиса застонала сквозь крепко стиснутые зубы, хватаясь руками за голову, что разрывалась от боли.

– Я слышу вас… – прохрипела она.

И серебро потускнело, сквозь него начали проступать очертания мира. Вот появилась торчащая льдина с мертвым телом на гребне, вот обозначились фигуры обессиленных Вестников, напоминающие разбросанные вокруг Алисы камни. И раскол, освещенный гнилостным ореолом, пульсирующим и сводящим с ума, увиделся ей сквозь серебряную пелену.