— Угву, мой мальчик!

Угву обернулся и увидел тетушку, шедшую к нему со двора. Он встал.

— Тетушка! Рад тебя видеть!

— Я стучала в парадную дверь.

— Прости, я не слышал.

— Ты один дома? где твой хозяин?

— Они ушли. И Малышку взяли с собой. — Угву вгляделся в тетушкино лицо. — Что-нибудь случилось?

— О di mmа, все хорошо. Отец просил тебе кое-что передать. В следующую субботу у Анулики свадьба.

— Уже в следующую субботу?

— Надо успеть, пока война не началась.

— Да. Значит, Анулика все-таки выходит замуж.

— Ты надеялся жениться на родной сестре?

— Боже упаси.

Тетушка слегка ущипнула его за руку.

— Поглядите-ка, настоящий мужчина! Через пару лет наступит и твой черед.

Угву улыбнулся.

— Когда придет пора, вы с мамой подыщете для меня хорошую девушку, — сказал он с напускным смирением. Что толку объяснять тетушке, что Оланна обещала после школы отправить его в университет? Он не женится, пока не станет, как Хозяин, а для этого нужно много лет провести за книгами.

— Я пойду, — сказала тетушка. — Очень спешу. Будь здоров. Передай Хозяину привет и приглашение.

Не успев распрощаться с тетушкой, Угву уже воображал, как приедет на праздник, как будет держать в объятиях Ннесиначи, нагую и податливую. Можно пойти с ней в хижину дяди Эзе, а то и в тихую рощицу у источника, если там не будет младших. И пусть бы она не молчала, как Чиньере, а стонала, как Оланна в спальне.

Тем же вечером, когда Угву готовил ужин, спокойный голос по радио объявил, что Нигерия начинает полицейскую операцию против мятежной Биафры.

Угву чистил на кухне лук и смотрел на плечи Оланны, которая помешивала суп на плите. Лук словно очищал его, слезы смывали с души всю грязь. В гостиной звенел голосок Малышки, игравшей с Хозяином. Угву не хотелось, чтобы кто-то из них зашел на кухню. Пусть еще немного продлится волшебство, пусть лук приятно жжет глаза, блестит как шелк кожа Оланны. Оланна говорила о северянах в Ониче, убитых во время контрнаступления. Угву нравилось, как она выговаривала «контрнаступление».

— Это жестоко, — повторяла она, — жестоко. Но Его Превосходительство грамотно провел операцию; неизвестно, сколько людей погибло бы, если б он не отбросил северян обратно на Север.

— Оджукву — великий человек.

— Да, великий, но все мы способны причинять друг другу зло.

— Нет, мэм. Мы не то что эти хауса. Мы убивали во время контрнаступления, потому что нас заставили. — «Контрнаступление» у него получилось почти как у Оланны.

Оланна, покачав головой, надолго умолкла.

— После свадьбы твоей сестры мы съездим погостить в Аббу — здесь стало совсем пусто, — сказала она. — Если хочешь, можешь остаться с родными. На обратном пути мы тебя заберем, мы ведь совсем ненадолго, самое большее на месяц. Наши солдаты прогонят нигерийцев через неделю-другую.

— Я поеду с вами и Хозяином, мэм.

Оланна улыбнулась, будто ждала от него этих слов.

— Что-то суп никак не загустеет, — пробормотала она и начала рассказывать, как в детстве в первый раз готовила суп, умудрилась дочерна закоптить дно кастрюли, и все-таки суп вышел очень вкусный.

Угву так наслаждался голосом Оланны, что даже не услышал грохота — бум-бум-бум! — где-то далеко за окном. Но Оланна вдруг встрепенулась и перестала мешать суп.

— Что это? — спросила она. — Слышишь, Угву?

Выронив ложку, она кинулась в гостиную. Угву — за ней.

— Что это? — Оланна прижала к себе Малышку. — Оденигбо!

— Они наступают, — невозмутимо сказал Хозяин. — Думаю, надо уезжать сегодня.

Услышав с улицы громкий гудок автомобиля, Угву замер на месте, боясь подойти к дверям, даже выглянуть в окно.

Хозяин открыл дверь. Зеленый «моррис минор» заехал во двор в такой спешке, что одно колесо сползло с дорожки, поломав лилии у края газона. Из машины вылез человек, и Угву испугался при виде его наряда: брюки, майка и домашние тапочки!

— Немедленно уезжайте! Федералы вступили в Нсукку! Мы эвакуируемся! Срочно! Я объезжаю все дома, где еще кто-то остался. Срочно уезжайте!

Лишь когда человек запрыгнул в машину и умчался, Угву вспомнил, кто это. Университетский секретарь. Он несколько раз бывал у них. Он пил пиво с фантой.

— Собери вещи, нкем, — распорядился Хозяин. — Я проверю воду в машине. Угву, живо запирай дом! И не забудь забрать вещи из своей комнаты.

— Что собирать, что? — воскликнула Оланна.

Малышка расплакалась. Снова загрохотало — бум-бум-бум! — ближе и громче.

— Это ненадолго, мы скоро вернемся. Возьми самое необходимое, одежду. — Неопределенно махнув рукой, Хозяин схватил с полки ключи от машины.

— Суп еще варится, — сказала Оланна.

— Неси его в машину.

С растерянным видом Оланна завернула кастрюлю с супом в кухонное полотенце и понесла к машине. Угву сновал туда-сюда, кидая в сумки одежду и игрушки Малышки, печенье из холодильника, одежду Хозяина, покрывала и платья Оланны. А грохочет-то все ближе! Бросив сумки на заднее сиденье, Угву кинулся запирать двери и опускать жалюзи. За окном сигналил Хозяин. Угву застыл посреди гостиной, голова шла кругом, хотелось в туалет. Он помчался в кухню, выключил газ, схватил с полки три альбома с фотографиями, так заботливо собранные Оланной, и побежал к машине. Едва он захлопнул дверцу, Хозяин тронулся с места. Улицы города будто вымерли, так было на них тихо и пусто.

У городских ворот солдаты Биафры пропускали машины по одной. Вид у солдат был бравый: защитного цвета форма, начищенные до блеска ботинки, на рукавах нашивки — половина желтого солнца. Угву хотелось оказаться среди них. Хозяин помахал им и крикнул: «Так держать!»

В воздухе вилась пыль, окутывая все вокруг мутным бурым одеялом. Вдоль шоссе тянулись толпы людей — женщины с коробками на голове и младенцами за спиной, босоногие ребятишки с узлами одежды, мешками ямса, ящиками, мужчины с велосипедами. Многие почему-то средь бела дня несли зажженные керосиновые лампы. Какой-то малыш споткнулся, упал, мать наклонилась и помогла ему встать, и Угву вспомнился дом, братишки-сестренки, отец с матерью, Анулика. За них нечего бояться. Им не придется бежать — их поселок слишком отдаленный. Просто Угву не побывает у Анулики на свадьбе, не обнимет Ннесиначи, как мечтал. Но он скоро вернется. Война быстро кончится: армия Биафры отравит нигерийцев к черту разом — и все! Он еще вкусит сладость Ннесиначи, еще будет ласкать ее нежное тело.

Ехали медленно — мешали толпы людей и посты на дороге, — а возле Милликен-Хилл надолго застряли. Впереди ехал грузовик с надписью: «Никто не знает, что будет завтра». Пока он полз вверх по крутому склону, рядом бежал парень с деревяшкой, чтобы бросить ее под заднее колесо, если машина вдруг покатится назад.