Тарас Горшин отделился от группы раньше всех, сразу после посадки самолета в аэропорту Внуково. За ним, коротко попрощавшись со всеми, удалился в здание аэропорта Самандар, коему обстоятельству больше всех обрадовался Василий, хотя и не показал этого. Ему представилась возможность побыть с Ульяной и расспросить ее поподробней о задачах и целях Внутреннего Круга. Всю дорогу от аэропорта до Казанского вокзала Москвы, от которого отходили электрички и поезда на Рязань, они проговорили, не обращая внимания на корректно-молчаливого Парамонова, и в конце концов Василию начало казаться, что он и в самом деле знает Ульяну давно. Ему хотелось говорить с ней еще и еще, душа рвалась ехать с ней в Рязань, но воля справилась с желанием, и Вася, проводив Посвященных, отправился домой.

Два часа он нежился в ванной, купался, грезил и дремал, держа в объятиях призрак Ульяны. Пообещал себе, что бы ни случилось, наведаться к ней в ближайшие дни, взять литературу, которую она пообещала дать почитать, и серьезно поговорить о Пути в Круг. Но сначала надо было завершить кое-какие дела здесь, в Москве, и Василий, от полного расслабления через медитацию и тренинг подойдя к нужной психофизической кондиции, позвонил генералу Первухину по кодовой сети.

Шел девятый час вечера, но генерал находился у себя в кабинете и ответил мгновенно:

– Балуев?! Живой?!

– Вашими молитвами, начальник, – насмешливо ответил Вася. – Не ждали?

– Да я уже комиссию создал для расследования инцидента в Грозном, несмотря на сопротивление Генриха, сам собирался туда лететь. Генрих обмолвился, что ты жив…

– Генрих – это Ельшин?

– К сожалению, группой командовал его человек.

– Ничего, я найду этого человека.

– Упаси тебя Бог! Если хочешь жить – не связывайся. Генрих начал заметать следы, и его пес уже ликвидировал трех членов группы.

Вася присвистнул.

– Быстро ориентируются ребята! Кого же майор Ибрагимов успел отправить на тот свет?

– Шмеля, Тамерлана и Кира.

– Лихо! Ну что ж, тем интереснее будет игра.

– Отставить, капитан! Я понимаю, что ты не боишься умереть, но они опаснее, чем ты себе представляешь, и если хочешь уцелеть – не трогай их.

– Как сказал один умный человек: «Я не боюсь умереть. Я просто не хочу при этом присутствовать». Не беспокойтесь, генерал, я поберегусь. А что, господин Шароев еще не послал ноту нашему президенту за вторжение в его суверенную Ичкерию, не воззвал к справедливости? Не испросил наши головы на заклание?

– Президент Ичкерии болен, – сказал Первухин после недолгого молчания. – По слухам, у него были какие-то весьма непростые гости. Кстати, интересно было бы узнать, что за гости.

– Они ушли, судя по вашему тону?

– Не знаю. Все это непроверенные слухи. Давайте встретимся и обговорим наши проблемы не по телефону, капитан. Скажем, через час.

– Где обычно?

– Нет, почтовый ящик номер два.

– Буду. – Вася повесил трубку.

«Почтовым ящиком номер два» служила личная явочная квартира Первухина, располагавшаяся в шестнадцатиэтажном доме на углу Ленинградского и Головинского шоссе, недалеко от метро «Водный стадион».

Машины у Балуева своей не было, поэтому он тормознул частника и ровно в девять часов вечера вышел у дома номер пятьдесят шесть по Ленинградскому шоссе, за два дома до первухинского «ящика». Вычисление потенциального наблюдателя вошло уже в привычку, поэтому Вася не торопясь прошелся вдоль забора, за которым возводилось зеркальное здание какого-то банка, свернул на Головинское шоссе, остановился возле фруктово-овощной палатки и сделал вид, что приценивается к товару. Продавец, молодой мордатый верзила с небритой физиономией, на вопрос Васи: «Сколько стоит килограмм лимонов?» – буркнул нехотя: «Отвали, служивый, не килограммами же ты их ешь», – и Вася сразу насторожился. Только очень наметанный глаз мог определить в нем «служивого» – человека армии, только очень уверенный в себе профессионал мог так спокойно отгонять мешающего ему незнакомца, и только не заинтересованное в продаже товара лицо могло это себе позволить.

– А чо грубишь? – укоризненно покачал головой Василий, мгновенно прокачивая обстановку и замечая кое-какие детали, говорящие о нездоровом интересе продавца и еще некоторых граждан к дому номер три по Головинскому шоссе и к подъезжающим по этому адресу автомобилям.

– Может, у меня кислотная недостаточность, – продолжал валять ваньку Балуев, – и мне нужно съедать в день по килограмму лимонов. А может, я ими торговать собираюсь. Так почем твои желтенькие, говоришь? Ценника не вижу.

– Да отвали ты, козел! – сдавленным шепотом проговорил продавец, впившись взглядом в подъехавшую черную «Волгу» и заметно напрягаясь. Впрочем, он тут же расслабился, потому что из машины вышла толстая мадам и поплыла к первому подъезду.

– Сам козел, – философски зевнул Василий, понимая, что мордатый, трое ругавшихся шоферюг у «девятки» с раскрытым капотом и двое «пожилых алкашей», разливающих водку под грибком на детской площадке в глубине двора, явно кого-то ждут. – Щас позову корешей, они из твоей поганой палатки бесплатный туалет сделают.

Продавец сунул было руку за отворот рабочего халата, прикрывающего наплечную кобуру, но опомнился и прошипел, чтобы не услышали редкие прохожие:

– Кровью умоешься, студент, если не сгинешь!

– Батюшки-светы, – покачал сочувственно головой Василий, – это что же они с тобой сделали?

– Кто, что? – опешил продавец.

– Что-что, «опустили», наверно. Я же вижу, человек не в себе: такой молодой, красивый, а уже использованный.

Верзила побелел, буквально испепеляя наглого покупателя бешеным взглядом, и Вася вынужден был ласково хлопнуть его по плечу.

– Да успокойся ты, дохляк, я уже ухожу. – Добавил, понизив голос, когда продавец, икнув, сел на подогнувшихся ногах на перевернутый ящик: – Кого пасете, «федепасы»? Не генерала случайно?

Глаза мордатого готовы были вылезти из орбит, но сказать он ничего не мог, касание Васи не усыпило его сквозь одежду, но привело в состояние нокдауна.

В это время к дому подъехала еще одна «Волга», из которой вышел Первухин, и Вася понял, что засеченная