Паркуясь перед рестораном в пригороде Ричмонда, я испытываю сильнейший мандраж. Меня колотит от того, что мне предстоит прикоснуться к женщине, о которой я мечтал без малого три года. Знаю, ей тоже хочется до меня дотронуться, но мужчина, к которому ее влекло тогда, теперь имеет совсем другой облик. Что, если я ей не понравлюсь? Что, если она предпочтет Максу Малкольма? Еще один повод нервничать — сознание, что меня ждет встреча с единственным человеком, не считая федералов, который знает обоих.

Я утираю со лба пот и уже готов к бегству. Чтобы больше не мучиться, я вылезаю из машины и хлопаю дверцей.

Она сидит за столиком. Я приближаюсь на дрожащих ногах, она встречает меня улыбкой. Одобрила! Я нежно целую ее в щеку и сажусь. Впервые за длительное время мы долго смотрим друг на друга. Наконец я выдавливаю:

— Ну, что скажешь?

Ванесса качает головой.

— Я впечатлена! Ни за что не узнала бы! Как насчет удостоверения личности?

Мы оба смеемся, и я отвечаю:

— Какой от него толк, по нему я Макс, а не Малкольм.

— Ты постройнел, Макс.

— Спасибо, ты тоже. — Я кошусь на ее ноги под столом. Короткая юбка, вызывающе высокие каблуки. Оделась для дела.

— Ты которого предпочитаешь?

— Как будто у меня есть выбор! Ты такой интересный, Макс! Ты мне нравишься в новом варианте, весь ансамбль хорош. Кто придумал дизайнерские очки?

— Мой консультант, он же предложил бритую голову и четырехдневную щетину.

— Чем больше смотрю, тем больше любуюсь.

— Слава Богу, а то я так волновался!

— Успокойся, милый, впереди долгая ночь.

Официант приносит заказанные нами напитки: мне мартини, ей диетическую колу. Мне многое не хочется обсуждать: мое стремительное освобождение, участие в программе защиты свидетелей. Брат, которого она навещала, успел освободиться и снова сесть, поэтому о нем мы не говорим. Я спрашиваю ее о детях. Двадцатилетняя дочь учится в колледже, восемнадцатилетний сын пока в поисках себя.

Я что-то лепечу, она меня перебивает:

— Ты даже говоришь по-другому!

— Отлично, я уже несколько месяцев учусь новой манере разговора: не такая быстрая речь, тембр пониже. Звучит естественно?

— По-моему, да. У тебя получается.

Она спрашивает, где я живу, я объясняю, что еще не нашел себе дом. Ночую то там, то здесь, стараясь не позволить фэбээровцам и другим сесть мне на хвост. Мой выбор — дешевые мотели. Не то что беглец, но и на свет не вылезаю. Приносят ужин, но нам не до еды.

— Ты выглядишь гораздо моложе, — говорит она. — Может, мне обратиться к твоему пластическому хирургу?

— Пожалуйста, ничего не меняй!

Я рассказываю об изменениях, которые претерпел: первым делом глаза, потом нос, подбородок. Я веселю ее описанием встречи с хирургической бригадой и наших стараний придумать мне новое лицо. Я похудел на целых двадцать фунтов, и, по ее мнению, мне стоит пару-тройку набрать. Мы оба постепенно успокаиваемся и начинаем болтать, как старые друзья. Официант спрашивает, как нам еда, мы ведь к ней почти не притрагиваемся. У нас много тем, но мы оба держим в уме одну, о которой до поры до времени помалкиваем. Наконец я не выдерживаю:

— Давай-ка свалим отсюда.

Я еще не успел договорить, а она уже тянется за сумочкой. Я расплачиваюсь наличными, и мы выходим на стоянку. К ней мне не хочется, она со мной согласна. Говорит, что там тесно и голо. Мы заходим в отель, который я приглядел неподалеку, и заказываем бутылку шампанского. Мы с Ванессой посрамили бы молодоженов в брачную ночь. Слишком много упущено, слишком много надо наверстать.

Пока Ванесса на работе, я езжу в Ричмонде по делам. Покупаю всего за семьдесят долларов мобильник со ста минутами предоплаченного исходящего трафика, в другом месте то же самое — за шестьдесят восемь. Один телефон я отдам Ванессе, другой оставлю себе. В банкомате при аптеке я кладу деньги на карточки. Встречаюсь с владельцем магазина видеокамер, называющим себя видеооператором, но он многовато просит. Если мне повезет и я договорюсь об интервью, то мне понадобятся оператор и ассистент. Этот тип предупреждает, что работает с полной командой, и никак иначе.

Для ленча мы с Ванессой встречаемся в кафе магазина деликатесов неподалеку от ее офиса, а ужинать отправляемся в бистро в квартале Кэритаун. Происходящее в том же самом гостиничном номере после ужина похоже великолепием на предыдущую ночь. Так образуются привычки. Правда, наши планы на третью ночь меняет звонок ее сына: он проездом в городе и нуждается в ночлеге. Она предполагает, что и деньги ему не помешают.

Мы доедаем ужин, когда у меня в кармане начинает вибрировать телефон. На дисплее написано «неизвестный абонент» — собственно, звонки на этот телефон могут быть только от незнакомцев. Ожидая важных сообщений, я прошу у Ванессы извинения и отхожу от столика, чтобы принять звонок в ресторанном холле.

Смутно знакомый голос произносит:

— Мистер Рид Болдуин, это Натан Кули. Я получил ваше письмо.

Я приказываю себе басить и не частить.

— Я вас слушаю, мистер Кули. Спасибо, что звоните. — Конечно, он получил мое письмо, откуда еще у него этот телефонный номер?

— Когда вы хотите поговорить? — спрашивает он.

— Как удобно вам. Я в Вашингтоне, мы сегодня завершили съемку. У меня есть немного времени, так что можем договориться прямо сейчас, согласны?

— Я в вашем распоряжении. Как вы меня нашли?

— По Интернету. В наши дни трудно спрятаться.

— Да уж… Я обычно сплю допоздна, а потом работаю в баре с двух дня до полуночи.

— Давайте завтра в обеденное время, — предлагаю я с излишним энтузиазмом. — Вы да я, никаких камер и диктофонов. Я угощаю.

Пауза, я не дышу.

— Что ж, давайте. Где?

— Это ваши края, мистер Кули, вы и назначайте время и место, я подстроюсь.

— Ага. На повороте с автострады Восемьдесят первой на Редфорд есть такое местечко — «Спанкиз». Давайте там, завтра в полдень.

— Буду.

— Как я вас узнаю? — спрашивает он, и я чуть не роняю трубку. Узнавание — гораздо более важный момент, чем он догадывается. Я хирургическим путем изменил черты своего лица, через день брею голову и раз в неделю бреюсь, похудел на двадцать фунтов, ношу очки с круглой красной оправой из поддельного черепахового панциря, черные футболки, поддельные ветровки от «Армани» и брезентовые шлепанцы, продающиеся только в Майами и Лос-Анджелесе. Живу под другим именем. Поменял голос и походку.

И все эти усилия предпринимаются, конечно, не для того, чтобы сбить со следа желающих меня выследить с целью убийства — мне нужно скрыть, кто я такой на самом деле, от вас, мистер Натан Кули!