– Короткая! – вдруг выкрикнул водитель. – Алексей Иванович, здесь нет просеки. Нет дороги!

– Вижу, вижу! – Соколов и сам растерялся, лес впереди не расступился, лишь вроде бы стал пореже. – Не торопитесь, сейчас я что-нибудь придумаю. Стойте, остальные еще далеко. Пускай думают, что мы ждем БТР.

Лейтенант в волнении метался по командирской башне, всматриваясь в мутный триплекс приборов видения. Редкий пролесок впереди и никакой прорубленной просеки для прохода танков. Вот остановился второй танк «231», замедляется «059», в котором сидит Омаев, и немецкие БТР с каждой секундой все ближе. Неужели все пропало, они свернули не туда и сейчас немецкий офицер узнает, кто находится внутри Т-34!

– Флажки, там флажки на деревьях! – он вдруг увидел крошечные метки на ветвях сосен. – Они обозначают дорогу! Налево 45 градусов, триста до ориентира «толстая сосна»!

Танк осторожно проехал между двух кряжистых старых сосен и медленно пошел вперед, за ним вся колонна повторила маневр. Соколов высматривал вешки, оставленные для колонны, и отдавал приказы, чтобы водитель мог провести огромную махину по приготовленному тоннелю в квадрате лесного массива. Машины мерно гудели, плавно проходя широкими гусеницами по кочкам и перекатам расчищенной дороги. Бабенко с облегчением вздохнул – с каждым километром они все ближе к линии фронта и к своему спасению. Час за часом колонна двигалась извилистым путем между деревьев, взбиралась на пригорки, опускалась в овраги, пока не дошла до конечной точки – небольшой высоты, что пологим подъемом начиналась от хвойных зарослей и круто обрывалась щебнистым козырьком над небольшим полем. Поле обрамлял венок из раскидистой поросли молодых елочек вперемешку с густыми кустами, а от остального пространства отделяла дорога и два глубоких оврага по бокам. Каменистый навес выбрали для установки огневых точек из-за узкой и глубокой трещины в грунте, которая образовывала что-то наподобие естественного окопа на вершине холма. Головная машина чуть замедлилась, но внутри Соколов предупредил:

– Давайте на малых, Семен Михайлович. Пехота спешивается с БТР, но вы не останавливайтесь, уходим медленно, наши идут следом.

Офицер на броневике что-то выкрикнул и махнул перчаткой.

– Чего там, Алексей Иванович, что кричат? – Бабенко нервничал, потому что без связи приходилось им вдвоем с командиром принимать решения, в какой момент делать остановку или куда направляться. Соколов напряженно крутил командирскую башню, всматриваясь в панораму в привычном зеленоватом оттенке оргстекла.

Да, по правилам перед наступлением командир должен составить «карточку местности» с проходимыми местами, положением противника, наметить курс для машины. Наблюдение ведут несколько человек, распределив сектора в соответствии с местами нахождения в танке. Вот только сейчас действовать приходилось по наитию, а остальным без подсказок командира понимать лишь общий план действий.

С высоты было отлично видно, как границу поля очертила кайма из черно-зеленой хвойной молоди, а вдоль нее протянулась рокадная дорога. И сейчас широкий проезд превратился с реку, поток из людей в шинелях, ватных куртках с винтовками и ППШ на плечах. На север двигался стрелковый батальон, в грузовиках и на вездеходах везли связистов с аппаратурой, пулеметы, минометы, инструменты саперов. В хвосте две лошади тащили полевую кухню и скрипучую телегу, где уложены ящики с деталями для ремонта техники. Личному составу соединения пехоты приходится мерить ногами километры в любую погоду, вышагивая под палящей жарой и дождем, таща груз из винтовки с патронами и скатки с личными вещами. От топота сапог, ботинок, валенок дрожит глухо земля, когда идет строй за строем, перекидываясь шуточками, подбадривая себя песней, вслушиваясь в команды взводных.

И штрафник Бочкин шел в таком же строе вдоль молодого ельника. Но задумчивый парень не отвечал на вопросы соседей, не размышлял вслух, когда же будет привал и долгожданный обед. Рядовой крутил головой по сторонам, пытаясь вычислить, в какую же сторону ему надо улизнуть, чтобы перейти линию фронта и отправиться на помощь товарищам. Поэтому самый первый заметил, как на возвышенности по правой стороне дороги появились черные силуэты. Знакомые очертания узнал танкист сразу – родные Т-34, легкие и маневренные. Сначала на площадке появилась первая бронированная машина, потом вторая и третья. Помедлили несколько секунд и осторожно начали спускаться по крутому склону.

– Танки, это наши танки! Они вернулись! – он бросился навстречу, ломая строй. Но командир роты поймал его и, словно щенка, отбросил обратно:

– Стой, нечисто что-то! Они со стороны немцев идут!

Но Николая было не унять. Хотя его и держали несколько пар крепких рук, он рвался в сторону редких деревьев, что отгородили дорогу от высокого холма:

– Пустите! Это наши! Я знаю.

Ротный молчал в недоумении. Он тоже видел, что по крутому откосу с высоты на все нарастающей скорости спускаются советские «тридцатьчетверки». Батальон замер, замолкли разговоры, затихли рокочущие моторы. Сотни пар глаз следили за движением танков в напряженном ожидании. Танки не открывали огонь, спускались все ближе и ближе.

Мимо застывшей людской толпы по дороге промчался с грохотом грузовик, затормозив резко рядом с Бочкиным. Из кабины выскочил взъерошенный Любицкий и бросился к парню:

– Бочкин, немедленно со мной в штаб! Сейчас ты мне все расскажешь! Что за фокусы с аэродромом, как теперь вытаскивать танкистов оттуда?

Но Николай не дал ему договорить:

– Вот они, вот! Это наши танки!

Любицкий проследил, куда указывает его палец:

– Это что такое? Что за танки? Откуда они взялись?

И вдруг раздался крик наблюдающего, что сидел на броне БТР с биноклем, контролируя правый фланг:

– Товарищ майор, это немцы! На высоте пушку устанавливают! И, кажется, еще пулеметы! Один точно есть!

Ротный командир отреагировал мгновенно. Приказ: «В укрытие! За дорогу, в кювет! Обстрел!» полетел вдоль колонны, передаваясь от взводного к взводному. И толпа ожила, зашумела; рядовые и офицеры бросились прочь с открытой дороги, выискивая на обочине углубления. Любая ямка сейчас могла спасти жизнь, закрыть от пуль или снаряда. Из машин выскакивали связисты, чтобы унести хрупкую технику подальше. Пулеметчики устанавливали огневые точки, выискивая лучший угол прицела. Но позиция батальона была крайне невыигрышной. С высоты артиллерия и стрелки вермахта видели как на ладони дорогу и всех, кто пытался скрыться в складках местности. Для советских пулеметчиков и снайперов высота холма с артплощадкой и ряд из редких деревьев делали позицию неуязвимой. Любая попытка забраться наверх сразу будет видна и пресечена шквальным огнем. Да и против танков не выйти с автоматом или винтовкой. Грозные машины были все ближе, но по-прежнему не стреляли, лишь сбавили скорость, почти достигнув каймы из деревьев.

По-прежнему молчало оружие, никто так и не нажал на гашетку, не понимая, кто же управляет танками – свои или немцы? Напряжение сгустилось