Здесь состояние воздуха было даже хуже, чем в Гелиуме, дышалось с трудом. Но некоторые марсиане еще оставались в сознании, и с одним из них я заговорил.

– Если я открою двери, найдется ли тот, кто сумеет запустить моторы? – спросил я.

– Я могу, – ответил тот, – если ты быстро справишься. Я едва ли продержусь долго. И думаю, все бесполезно, оба хранителя мертвы, а кроме них, никто на Барсуме не знает секрета этих ужасных замков. Мы тут три дня бились у входа, и все тщетно, так ничего и не разгадали.

Времени на разговоры не оставалось, я быстро слабел, так что мне нелегко было сконцентрироваться на своих мыслях.

И все же, утомленно опустившись на колени, я сделал последнее усилие и послал девять мысленных волн в грозную цитадель напротив. Марсиане столпились рядом в мертвом молчании и не отрывали взглядов от плоскости двери.

Она медленно сдвинулась. Я попытался встать и войти внутрь, но уже не мог преодолеть слабости.

– Идите вперед, – простонал я, – и, если доберетесь до зала с насосами, включите все сразу. Это единственный шанс для барсумиан встретить живыми завтрашний день.

Не вставая с места, я открыл вторую дверь, потом третью и увидел, как тот, в ком сейчас сосредоточились надежды Барсума, ползет вперед на четвереньках… А потом я потерял сознание.

Было совсем темно, когда я снова открыл глаза. Что-то странное и давящее окутывало меня; оно затрещало и рассыпалось, как только я приподнялся и сел.

На ощупь я убедился, что одет с головы до ног, а ведь когда сознание покинуло меня перед входом на атмосферную фабрику, на мне точно ничего не было.

Впереди через небольшое отверстие с неровными краями виднелся клочок освещенного луной неба.

Когда мои ладони скользнули вниз, обнаружились карманы и в одном из них – маленький коробок со спичками, завернутыми в промасленную бумагу. Одну я зажег и в ее слабом свете увидел нечто похожее на огромную пещеру, в глубине которой маячила странная неподвижная фигура, согнувшаяся на крошечной скамейке. Я подошел поближе. Это была мумия маленькой старухи с длинными черными волосами, склоненной над небольшой угольной жаровней. На ней стоял круглый медный котел, в котором еще сохранилось немного зеленоватого порошка.

Позади мумии на пересохших ремнях из сыромятной кожи висели человеческие скелеты. Другие ремни тянулись от них к мертвой руке маленькой женщины; когда я коснулся одного из ремней, скелеты пришли в движение и зашуршали, как сухие листья.

Это было абсурдное и ужасное зрелище, и я поспешил выбраться из мрачного логова на свежий воздух.

Перед выходом из пещеры тянулся узкий выступ, я шагнул туда, и то, что открылось моему взору, заставило меня оцепенеть.

Я увидел другое небо и другой пейзаж. Серебристые горы высились вдали, неподвижная луна висела в небе, долина внизу, утыканная кактусами, не была марсианской равниной. Я едва верил собственным глазам, но истина сама прорвалась в мой ум: я смотрел на Аризону с того же самого скального карниза, с которого десять лет назад любовался Марсом.

Схватившись за голову, я повернулся, разбитый и охваченный горем, к тропе, что уводила от пещеры.

Надо мной, в сорока восьми миллионах миль отсюда, светился красный глаз Марса, скрывая свои ужасные тайны.

Добрались ли марсиане до зала с насосами? Достиг ли живительный воздух тех, кто нуждался в нем на далекой планете, спаслись ли они? Жива ли моя Дея Торис, или ее прекрасное тело остыло рядом с крошечным золотым инкубатором там, в маленьком внутреннем садике дворца Тардоса Морса, джеддака Гелиума?

Десять лет я ждал и молился о том, чтобы получить ответы на свои вопросы. Десять лет я ждал и молился о том, чтобы снова вернуться в мир моей потерянной любви. Было бы лучше умереть рядом с любимой, чем жить на Земле в миллионах проклятых миль от нее.

Старый рудник, который я нашел нетронутым, сделал меня невероятно богатым, но что мне теперь богатство!

И вот я сижу в своем маленьком кабинете, выходящем окнами на Гудзон, и уже двадцать лет минуло с тех пор, как я очнулся на Марсе.

Я вижу в маленьком окне эту сияющую в небе планету; она будто снова зовет меня, впервые после той долгой горькой ночи, и мне кажется, что сквозь необозримое пространство я различаю прекрасную черноволосую женщину: она стоит в дворцовом саду, а рядом с ней – маленький мальчик, который обнимает ее обеими ручонками. Она показывает ему на плывущую в небесах Землю, а возле ног ее лежит огромное чудовище с золотым сердцем.

Я верю – они ждут меня, и что-то мне подсказывает, что я очень скоро их увижу.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как я спрятал от посторонних взглядов тело моего двоюродного деда, капитана Джона Картера из Виргинии, в странном мавзолее на старом кладбище в Ричмонде.

Я частенько размышлял над дополнительными инструкциями, которые он мне оставил относительно устройства его мощной гробницы, и в особенности над теми пунктами, где говорилось, что тело необходимо поместить в ОТКРЫТЫЙ гроб, а увесистый механизм, контролирующий запоры склепа, должен открываться ТОЛЬКО ИЗНУТРИ.

Двенадцать лет минуло с того дня, как я прочел удивительную рукопись этого выдающегося человека, – он не помнил своего детства, и было невозможно хотя бы приблизительно угадать его возраст; он всегда выглядел молодо, но некогда качал на колене прадеда моего деда; он десять лет провел на Марсе, сражаясь то за зеленый народ Барсума, то против него, то за красных барсумиан, то против них; он завоевал вечно прекрасную Дею Торис, принцессу Гелиума, и женился на ней, а потом почти десять лет был принцем дома Тардоса Морса, джеддака Гелиума.

Двенадцать лет тому назад тело моего двоюродного деда нашли над отвесным береговым обрывом перед его коттеджем, смотревшим окнами на Гудзон, и за эти долгие годы я не раз гадал, действительно ли умер Джон Картер, или он снова блуждает по дну высохших морей умирающей планеты; не вернулся ли он на Барсум, чтобы узнать, вовремя ли открылись ворота гигантской атмосферной фабрики, успел ли он спасти миллионы марсиан, уже умиравших от удушья в тот давно минувший день, когда его вновь безжалостно швырнуло через сорок восемь миллионов миль пустого пространства на Землю. Встретил ли наконец Джон Картер черноволосую принцессу и своего сына, о которых думал постоянно, представляя, как они ждут его возвращения в королевских садах Тардоса Морса?