— Более дурацкую историю трудно придумать, но это вполне в здешнем духе, — сказал Танигути.

— Это точно. — И не обращая внимание на молодого надзирателя, Тикаки добавил: — Взять хотя бы эту столовую.

— Да уж. — Танигути, не совсем поняв, что он имеет в виду, рассеянно взглянул на стоящих в очереди надзирателей.

Тикаки хотел было поделиться с Танигути своими недавними соображениями об устаревших, вроде этой столовой, местных структурах, но мысли того, очевидно, были заняты другим. Посмотрев на тёмное, забранное металлической решёткой окно, Танигути перевёл сочувственный взгляд на Тикаки.

— Как ты в такой снег поедешь на машине?

— А что такого? В крайнем случае оставлю её здесь. К тому же я сегодня дежурю.

— Да? Странно! Если ты дежуришь сегодня, выходит, завтра должен дежурить я? Ну точно, сбился со счёта на день. Завтра ведь суббота.

К соседнему столику подошли двое в белых халатах — Сонэхара и Томобэ.

— Да? Странно, — сказал Сонэхара, передразнивая Танигути. Затем пригнувшись, огляделся. — Похоже, доктора Таки здесь нет. А ведь определённо сказал, что пойдёт в столовую. Вы не знаете, где он?

— Нет, — ответил Танигути.

— Ну и дела! Я уже весь административный корпус оббегал. Как же быть?

— А что, у вас какое-то дело к доктору Таки? — спросил Тикаки.

— Да нет, ничего особенного… — Сонэхара, махнув рукой, опустился на стул. — Ничего срочного. День ведь ещё не кончился.

— Звучит таинственно. Вы как будто что-то такое замышляете, — резко, без улыбки сказал Танигути.

— Замышляем? — удивлённо обернулся к нему Сонэхара, и тут же расхохотался: — А вы уж так сразу и заподозрили нас во всех грехах… Ошибаетесь. Просто у нас к нему дело. Вряд ли он в такой снег потащился в город. Погоди-ка. А может, он и впрямь ушёл? Такое тоже возможно. А уж если ушёл, его и вечером ждать нечего.

— Доктора Таки ищет начальник службы безопасности, — серьёзно пояснил Томобэ. — У него к нему какое-то важное дело, а тот куда-то запропастился, мы уже везде и звонили, и искали — нигде его нет. Дома его тоже нет.

— Может, с ним хотят обсудить какие-то детали завтрашнего мероприятия… — предположил Тикаки.

— Скорее всего, — поддержал его Сонэхара, и Томобэ тоже кивнул. Потом шепнул что-то на ухо с недоумением глядящему на них Танигути, и тот, понимающе кивнув, сказал, приподняв брови:

— Да, он всегда ухитряется исчезать в самые ответственные моменты, тут уж ничего не поделаешь. Зато когда не нужно, он тут как тут.

— Это точно. Не далее как позавчера у нас был большой переполох… — сообщил Томобэ и первым засмеялся — так он делал всегда, когда сплетничал. — Вот потеха так потеха. Позавчера был библиотечный день, и наш доктор целый день торчал у себя на квартире. Вообще-то подразумевается, что врачи в библиотечный день занимаются исследовательской работой где-нибудь в университете, но, видно, наш доктор не в курсе. И что же? Среди бела дня он вышел прямо в грязном домашнем халате и давай прогуливаться перед жилым корпусом — туда-сюда, туда-сюда… Ну, молодым надзирателям показалось это подозрительным — кончилось тем, что его притащили в командный пункт особой охраны, стали допрашивать…

— Да, да, именно так… — подхватил Сонэхара. — А главное, никто, глядя на него, не мог поверить, что он врач. Халат рваный, вата торчит во все стороны, сам небритый, волосы растрёпанные, к тому же он заявил, что имеет право не отвечать ни на какие вопросы. К сожалению, никто из охранников не знал его в лицо, так что его приняли за бродягу…

— Ладно, пошли! — прервал Танигути рассказ Сонэхары, и Тикаки тут же вскочил.

Расставшись с Танигути, который сказал, что договорился с фармацевтом поиграть в пинг-понг, Тикаки вернулся в ординаторскую, где его уже ждали Фудзии — начальник нулевой зоны, и надзирательница женского корпуса с пачкой заявлений о внеочередном медосмотре. Тикаки отпустил надзирательницу, сказав, что попозже зайдёт и осмотрит всех желающих, и прошёл с Фудзии в кабинет, где стоял энцефалограф. Там было тесновато, но это было единственное помещение во всей медсанчасти, правом пользования которым обладал только Тикаки.

Туда были втиснуты: старенький восьмиканальный энцефалограф, очень неудобный и громоздкий, кровать, распределительная коробка, визуальный световой стимулятор, маленький стол, так что места для двоих уже не оставалось. Тикаки указал Фудзии на кровать, а сам уселся на картонную коробку. Сев, он тут же закурил, не столько по привычке выкуривать сигаретку после обеда, сколько для того чтобы хоть немного заглушить запах пота, который распространяло вокруг атлетическое тело начальника зоны, имевшего пятый дан по кэндо.

— Итак, что вы хотели? — поторопил Тикаки гостя, не спешившего излагать своё дело.

— Видите ли, собственно говоря, у меня к вам три дела. Первое касается Итимацу Сунады, второе — Тёскэ Оты, а третье — Такэо Кусумото. Все трое смертники и находятся под вашим наблюдением. Я позволил себе прийти к вам, надеясь получить указания, которые помогли бы мне поддерживать порядок…

— Указания? Право же, не знаю, чем могу вам помочь. Оту я конечно давно уже наблюдаю… Но вот остальных двоих сегодня осматривал впервые. О, простите, не хотите ли сигарету? — И Тикаки протянул гостю пачку.

— Нет, спасибо. — Похлопав себя по нагрудному карману, Фудзии обнаружил, что забыл сигареты, и, поклонившись, сказал: — А впрочем, если позволите… — Вытащив сигарету, он закурил от зажигалки Тикаки и, затянувшись, резко, с необычной для него бесцеремонностью, выпустил дым почти что в лицо Тикаки. После трёх затяжек Фудзии потряс головой и сказал:

— Так что вы можете сказать о состоянии Тёскэ Оты?

— У него довольно редко встречающийся синдром Ганзера — это такая разновидность тюремного психоза.

— А-а… — Фудзии градусов на тридцать склонил голову влево и уставился на Тикаки. Тикаки постарался по возможности доходчиво объяснить ему, в чём заключается синдром Ганзера. Фудзии вытащил большую записную книжку и, осведомившись, как правильно пишется название болезни, записал его. Карандашик, повинуясь движениям его толстых пальцев, проворно бегал по бумаге.

— И что, этот самый Ганзер поддаётся лечению?

Тикаки немного покоробил казённый тон, которым Фудзии произнёс это «поддаётся лечению», и он ответил, словно парируя удар:

— Поддаётся лечению или нет — ответить на этот вопрос трудно. Если верить тому, что об этом пишут специалисты, в большинстве случаев больных ганзеровским синдромом можно за сравнительно короткое время вернуть к нормальному состоянию. Проблема в том, какой смысл вкладывается в это понятие — нормальное состояние. Особенно в случае с Отой. Состояние приговорённого к смертной казни — анормально изначально, так что решить этот вопрос особенно трудно. Анормальная реакция на анормальное состояние свидетельствует скорее о нормальности больного.