— А зачем ты туда прешься? — спросила Полинка.

— Да где мы будем перекусывать? — огрызнулся Кит.

— Как где? Прямо здесь, на льду. Я туда не полезу!

Кит обернулся.

— Ну, самое, я хотел по-человечески, костер зажечь, посидеть.

— И так хорошо, — сказала Полина.

— Лида? — спросил Кит потише.

Та пожала плечами. Ей было все равно. Мишку Кит не стал спрашивать.

— Ну да, надо было, самое, раньше тормозить. Я же просил: ямщик, не гони лошадей. Вам хорошо без поклажи, а на мне, как на осле, мешок.

— Мешок у Миши, — заметила Полина.

— Ну а когда он его взял?! — возмущенно гаркнул Кит.

— Раньше надо было, ага, — смущенно согласился Мишка. — Назад я понесу.

— Ха, мы его опустошим! — ответил Кит.

— Ой, мальчики, хватит уже ворчать и морить нас голодом! — воскликнула Полина. — А то мы сейчас с Лидкой зарычим и завоем — все волки сбегутся.

— Их здесь нет, — возразил Кит.

— Зимой как раз и забегают, — ответила Лида. — Раньше бывало. Мама с папой рассказывали.

Кит развязал рюкзак и начал доставать бутерброды с мясом, конфеты, большой термос с китайскими цветами, железные кружки.

— А я думаю, чё у тебя там грохочет, — приговаривала Полина, разливая чай. — Ты, Сережка, молоток! А мы ничего не взяли, думали, так, немного пробежимся и домой. А вон куда усвистели!

— Здорово, — с улыбкой откликалась Лида, беря дымящуюся кружку.

— Да вы просто очумели, самое, — отвечал Кит, насупливаясь. — Понеслись, как пони загипнотизированные.

Все дружно засмеялись.

— Гы-гы, — передразнил их Кит. — Посмотрим, что запоете на обратном пути. Солнце вон уже зависло над Приморским. — С этими словами он указал на сиренево-синие горы хребта на материке. — Хорошо еще, горная не дует. А то бы враз опомнились. Мишка-то уже забыл все тут, а вы-то местные.

— Ой, Сережка, мы тоже запамятовали, — сказала розовощекая Полина, дурачась.

— Ну-ну. Городские. Иркутянки, самое, — проворчал Кит. — Да и ты, Миха, там же с ними. Один я местный островитянин, Робинзон К-крузо.

— На Робинзона скорее дядя Адам похож, — сказала Лида.

— А ты, выходит дело, Пятница! — воскликнула радостно Полина.

— Пятница у него Перламутровая, — возразил Кит. — Да, Миха? Чё молчишь?

— Мишка слушает да ест, — сказала Полина. — И правильно делает. Ему еще на тот берег.

— Ты не передумал? — спросила Лида, взглядывая на Мишку.

Тут звезды блеснули Мишке, и он спокойно ответил:

— Не-а.

На самом деле небо еще было густо-синим, на западе подкрашенным солнцем. Но уже мороз усиливался.

— А ведь мы назад не доберемся, — вдруг сказал Кит.

— Это почему же? — возмутилась Полина.

— Я веревками ноги стер, черт, — проговорил Кит, морщась. — И все, на коньки больше не встану, точка.

— Ну, надо постараться, — ответила Полина. — Ты, Лидка, как?

Та улыбнулась томно, расслабленно после чая и призналась, что сил у нее на обратную дорогу нет совсем.

— Хватит придуряться! Поехали! — прикрикнула Полина встревоженно. — Мы завтра должны улетать в город!

Но плечи у Лиды поникли, и она сказала, что не притворяется.

Кит хохотнул.

— Я чё говорил, самое? Вот цирк и начинается.

— Ты соберись, — пробовала Полина тормошить подругу, но как-то и у нее запал уже был не тот. — Каникулы-то заканчиваются. У нас директор лютует.

— Вот олухи царя горохового! — веселился Кит. — А ты, Миха?

— Ничего, помаленьку можно, — ответил Мишка.

— Это, видно, проклятие мыса Нюрганского, — сказал Кит. — Есть Бермуды, а у нас — вон, Нюрганский.

— Дурак ты, балаболка! — шикнула на него Полина, оглядываясь на солнце.

А великий шар багрового огня уже коснулся краем горных изломов. Льдины на торосах багровели тоже.

— Нет, я серьезно, — сказала Полина. — Что будем делать?

Выглядела она растерянной. А солнце уже начало свой спуск в горные темницы. Понемногу все стали зябнуть. Кит застегнул куртку. Полина взяла концы шарфа и замотала вокруг шеи. В обратный путь не трогались, на всех напала странная оторопь, апатия. Мишка тоже чувствовал, что здорово устал. А как они сюда скользили — не бежали, а летели, шурша лезвиями, и мелкая стружка со льда летела, как перья, во все стороны. Но смешно, уже не малые дети, а не смогли сообразить.

Кит посмотрел на половину солнечного диска.

Через мгновение он уменьшился.

Мишка тоже смотрел. И девочки. Все глядели, как исчезает за горами солнце, такое оглушительно яркое и живительное еще час назад, и уже, словно чуждое этой земле, скалам, темным деревьям, пескам, торосам, чернеющим ледяным зеркалам с алым подсветом.

И солнце скрылось, бесшумно и неотвратимо. Ребята посмотрели друг на друга, оглянулись на берег.

— Спички-то есть, ага, — сказал деловито Мишка.

— Ну, так айда, самое, — откликнулся Кит и, взяв рюкзак, достал свои ботинки, переобулся. — Только уж вам придется на цирлах.

— Постойте! — воскликнула Полина.

Голос ее прозвучал как-то странно, беспомощно среди льдов. Она указала рукой вперед.

— Надо уже туда, к Песчаной Бабе. Тут совсем немного, а?

Все молча смотрели через залив. Оттуда и наплывала ночь, растекалась по льдам, все захватывая.

— Тут же километра полтора, не больше, да? — спрашивала Полина.

Кит становиться на коньки наотрез отказался, сказал, что выйдет на дорогу, и с грохотом и звоном полез в торосы.

— Не Кит, а слон в посудной лавке! — крикнула ему вослед, не утерпев, Полина.

Кит только сопел и пробирался дальше, ломая льдины.

Остальные снова начали резать лезвиями черный лед: шар-кхх! шшаркх! тука-тук-шшаркх-шшаркх! тука-тук, тука-тук…

Двигались медленно, преодолевая усталость, какую-то тягучую, темную. Лида отставала. Полина все также была впереди всех, хотя и в ее движениях уже не чувствовалось азарта. «Как сонные мухи, ага», — подумал Мишка, приостанавливаясь и поджидая Лиду. В сумерках она была похожа на призрак. Мишка даже вздрогнул, вспомнив ненароком ту важенку на заповедном ручье.

Она взглянула на Мишку и слабо улыбнулась.

— Давай, давай, — ободрил ее Мишка.

— Тут уже и до моего дома недалеко, — сказала она.

— До метеостанции?