Приятные предсвадебные хлопоты захлестнули «наше» крыло дворца – Машеньку здесь все любили. Кухарка обещала накрыть королевский стол – да что там, лучше, чем у короля! Остальные горничные в десять рук помогали расшивать подол кремового подвенечного платья бисером и лентами: в этом мире условности играли большую роль, и имеющая ребенка невеста не могла появиться в церкви в традиционном красном. Впрочем, сама новобрачная проявляла к подвенечному наряду полное равнодушие и после раскроя не прикоснулась к нему и пальцем, разрываясь между «Кукушкиным гнездом», новым домом, где следовало присмотреть за ремонтом и изготовлением мебели, а по вечерам садилась за иголку. Машенька во что бы то ни стало тоже решила сделать мне прощальный подарок – изумительной красоты нарядное вечернее платье. В поисках идеальной ткани мы обошли все торговые ряды и отыскали единственный кусок в самой последней лавке – продающийся на вес золота серебристо-серый материал в самом деле того стоил, меняя оттенок в зависимости от освещения и, как уверял торговец, от настроения хозяина. Привезенное издалека, по слухам, сотканное из прочной паутины гигантских пауков, живущих в одной-единственной пещере небольшого острова, полотно струилось между пальцами и было одновременно почти невесомым и очень прочным. Хотя кусок был недостаточно большим, чтобы хватило на широкую, по последней моде юбку, Машенька заложила в складки более темную блестящую тафту, и получилось просто здорово!

– Моя госпожа будет самой красивой на этом празднике! – похвасталась невеста, прикладывая к лифу подходящее по цвету роскошное кружево ручной работы.

Покрутив так и этак, в конце концов мастерица приладила его сзади в виде короткого шлейфика.

– Глупенькая, ведь на свадьбе самой красивой должна быть невеста!

– Это мой праздник, как я захочу, так и будет! – упрямо надула губки горничная.

– Тогда меня снова украдут – на этот раз по личным мотивам!

Я рассмеялась, но невольно залюбовалась новым платьем, прикидывая, какие к нему подобрать украшения. Достаточно самого минимума – пожалуй, в волосы подойдет тот высокий серебряный гребень, а вот на шею у меня нет ничего подходящего. Сюда какое-нибудь изысканное колье или подвеску с черным жемчугом, но в лавках местных ювелиров нет ничего подходящего.

– На шею – кружевную полосочку, – словно подслушав мои мысли, подсказала Машенька. – А в волосы – большой гребень, тот, с камушками…

– Мне нравится. А сама-то что оденешь?

– Платье! – Она подняла от работы удивленные глаза.

– Ты его хоть раз видела после первой примерки? Вот явишься в церковь в ужасном рубище, и жених от тебя сбежит!

– Не думаю, что девочки так уж сильно испортят выкройку. И вообще, у меня нет времени на всякие пустяки!

– Первый раз вижу невесту, которой безразлично ее подвенечное платье! – Я покачала головой. – Но я имела в виду не только наряд, но и аксессуары к нему – какие украшения ты собираешься надеть на шею, на голову?

– Драгоценностей у меня никаких нет. – Машенька равнодушно пожала плечами. – А на голову – покрывало в тон платью. В руки цветы какие-нибудь… Ну, и хватит, пожалуй.

– Хочешь жемчужное ожерелье? То, короткое, должно подойти…

– Я и так уже слишком многим вам обязана, госпожа, – покачала головой девушка и, наклонившись, перекусила нитку. – Готово! В конце концов, свадьба – всего лишь ритуал. Самое главное – чувство. В Пу Чжане я уверена и без этого.

– А вот у меня – сплошная неопределенность. – Вздохнув, я приложила к себе готовое платье и покружилась перед зеркалом. Великолепно! И так здорово оттеняет мои непонятно-серого цвета глаза, что они кажутся голубыми. – Прекрасно, когда можно положиться на кого-нибудь, как на самого себя!

Утро того дня, на который была назначена свадьба, выдалось многообещающе солнечным и теплым, позволяя надеяться, что праздник пройдет без сучка, без задоринки. Платье невесты делало Машеньку похожей на воздушный экзотический цветок, сорванный со стебелька влюбленным ветром. Она ни на секунду не могла усидеть на месте и буквально светилась от счастья – хоть свечи от нее зажигай, если бы только рядом требовались дополнительные источники света. Ей не нужны были никакие украшения – в свой праздник невеста затмевала всех!

С утра мы с девочками сделали друг другу прически – вернее, горничные причесали друг друга, а потом совместными усилиями из сильно отросших волос выстроили у меня на голове неприступное оборонительное сооружение, откуда, точно пушечное дуло из-за баррикады, торчал серебряный гребень. В последний момент я спохватилась, что ухожу в церковь прямо в утреннем халате, забыв надеть нарядное платье. Думаю, жених оценил бы кимоно из синайского расписного шелка как дань уважения к традициям его родины, но следовало подумать о чувствах гостей. Когда мы были уже в дверях, о себе громким криком напомнил Пузанчик – колыбельку успели перенести в новый дом молодоженов, так что эту ночь он снова провел в коробке из-под мыла.

Ближайшая к дворцу церковь Преображения Господня поражала великолепием убранства – оклады икон и утварь ослепительно блистали золотом и драгоценными камнями, каждый свободный сантиметр потолка украшали прекрасные фрески… В любой другой день я провела бы здесь несколько часов, любуясь мастерством художников – но сегодня лишь сделала зарубку на память, пообещав себе вернуться позже и уж тогда-то рассмотреть все в подробностях.

Прибывшую – и, как водится, слегка опоздавшую – невесту встретили приветственными криками и хлопками. Пренебрегая традициями, мы решили обойтись без выкупа, и жених ждал суженую прямо у церковных врат. За неделю (спешка по средневековым меркам просто неприличная, но Пузанчик служил брачующимся лучшим оправданием) синяки на лице синайца несколько побледнели, хотя он все еще выглядел как жертва автокатастрофы. Но по восторженной реакции Машеньки можно было подумать, что ее встречает как минимум Бред Питт или даже сам Константин Хабенский.

Отец Михаил, которого (без особого, впрочем, труда) удалось уговорить провести церемонию, поднял руки, призывая всех к тишине. На правах близкой подруги пристроившись почти за спинами жениха и невесты, я с волнением следила за происходящим, не забывая укачивать Пузанчика, чтобы тот своим ревом, не дай бог, не нарушил торжественность момента. Проникнувшись, тот вел себя, как ангел.

– Кто отдает эту женщину? – громогласно спросил священник. Я вздрогнула – хотя младшие сестры помирились с Машенькой и одна из них даже перебралась в их с Пу Чжаном новый дом, чтобы помогать молодой семье с ребенком и по хозяйству, остальная семья, особенно старшее поколение, не могли простить ей «позора», поэтому вряд ли стоило ожидать, что родной отец придет проводить дочь в «замужний путь». Может, нарушить традицию да рявкнуть «Я!» – на правах, так сказать, посаженой матери.

– Я! – Вперед выступил… король. Стыдно признаться, но до сих пор я не замечала его среди остальных гостей. Сегодня он оделся скромно и пришел без короны – видимо, инкогнито, – но в толпе его все равно узнавали, кланялись, пугались и шушукались.