— Смотри, Шри Ланка. Какой пляж белый. А море? Разве такое может быть? Китайская деревня. Сейчас там, наверное, полно туристов. Ты только глянь! Здорово, правда? «Ямайка — жемчужина Карибского моря». С ума сойти! Восточный остров. Смотри, какие у них странные лица. А этот похож на Колина.

И все в таком духе. Он мог сидеть так часами, мечтая о том, как поедет в то или иное место, будет лежать на этом пляже, ходить по этим джунглям, карабкаться на эту гору, забираться в эту пещеру.

Но одно место привлекало его особенно, не знаю почему. Он был помешан на Фиджи. Он разглядывал в буклете снимки с высоты птичьего полета: яркие, радужные голубые и зеленые цвета. Он смотрел обе версии «Голубой лагуны». У него на стене висел портрет Брук Шилдс в юбке из тростника. У него была вся литература о Фиджи, когда-либо выпущенная.

— Смотри, Фрэнки. Это же… это же рай. Никого вокруг. Голубое небо, синее море. Коралловые рифы. Господи, как бы мне хотелось поплавать с аквалангом вокруг этих рифов. Там водятся акулы. Раньше там были охотники за скальпами.

Про Фиджи он знал все. Что архипелаг состоит из 322 островов, на которых можно жить, а еще там есть тысячи маленьких островков. Что существует семь основных видов кораллов: больше всего ему нравился огненный лосиный рог, с красивыми завитушками и изгибами, который он видел, конечно, только на фотографии. Он знал про ритуальный напиток кава, про то, как традиционно запекают мясо в яме, про хождение по горящим углям, про то, как охотятся на скатов с копьями, про танец меке. Фиджи был его мечтой, его землей Обетованной, его собственной голубой лагуной.

Но пока Нодж не выбирался дальше Германии на Октоберфест, да еще однажды съездил по дешевой путевке на выходные на Ибицу.

Иногда в этих мечтательных прогулках принимал участие Колин, реже — Тони, у которого уже в те времена знакомых было больше, чем у всех нас, вместе взятых. Но в тот раз, в тот тщательно стертый из памяти и только сейчас пропущенный цензурой раз, мы были вдвоем с Ноджем.

В пятницу вечером мама с папой уехали на выходные и оставили мне ключи. Мы узнали, что Тревор, друг брата Ноджа, который был на три года старше нас, устраивал вечеринку в тот день. Собирались в отдельной комнате бара в одном из самых мерзких мест Шепердс-Буш, рядом с Колином, в Уайт-сити. У брата Ноджа была не лучшая репутация. Его несколько раз подозревали в мелких кражах и торговле травкой, он был шумный и довольно злобный. Но он сказал, что сможет нас провести, а мы были готовы на все, лишь бы избавиться от скучного шатания по улицам, с киданием камней в кошек и жалобными, безнадежными взглядами вслед удаляющимся девчонкам.

В тот вечер мы долго фантазировали на тему о том, во что все это может вылиться. Пустой дом, грядущая вечеринка. Может быть, случится чудо, и удастся заманить пару девиц, хотя, если бы нам это и удалось, я не уверен, что мы знали бы, что с ними делать. К сожалению, мы оба были девственниками, переполненными до предела неосуществленным сексуальным желанием.

В шесть вечера Нодж пришел ко мне. На окраинах в то время начала укореняться мода на готический/неоромантический стиль, не обошедшая стороной и Ноджа. В то время это казалось менее несовместимым с ним, чем сейчас. Он осветлил волосы, надел полосатую сетчатую футболку, джинсы, не обработанные снизу, и черные лакированные ботинки на высокой шнуровке. Я постарался не отстать от него: окрашенные разовым шампунем в фиолетовый цвет волосы, черная рубашка и виниловые брюки.

Вечеринка начиналась в половине девятого, нам предстояло убить какое-то время. Брат Ноджа купил в баре две бутылки дешевого красного вина, которые Нодж и принес с собой, непривычно бережно обхватив их руками. Я открыл бутылку, мы сели за белый пластиковый кухонный стол, достали два стакана для виски и начали пить и слушать музыку. У нас имелось несколько дисков: «Хьюман Лиг», «Джой Дивижн», «Эрэйзер»[33].

Моя мама была усердным, хотя и не очень успешным садоводом. Шестиметровый клочок земли у нас за домом она засыпала торфом и засадила по краям декоративными растениями, вечнозеленым кустарником и многолетними цветами. Цветы на клумбах цвели. Нодж выглянул в окно, потягивая вино, уже слегка затуманенным от выпитого взглядом. Посередине ухоженной полосы земли, с левой стороны клумбы, цвели небесно-голубые цветы. Тяжелые веки Ноджа чуть дернулись, когда он их заметил.

— Видишь эти цветы?

Он нехотя поднял руку и показал широким жестом в сторону сада.

— И что?

Бутылка была пуста уже почти на три четверти. Вязкий, сладкий, омерзительный напиток, но мы все равно пили, хоть и кривились.

— Мне кажется, это ипомея, «Утренняя слава».

Он кивнул, как бы добавляя значимости своему заявлению. Я почувствовал, что должен как-то отреагировать. Комната уже начала кружиться перед глазами. Я смог выдавить только:

— Ну и что?

Музыка закончилась. Я, шатаясь, добрался до проигрывателя и поставил другой диск.

— Они галлюциноге… галлюциногенные. Ты начинаешь видеть всякие вещи. Мне Трев говорил об этом. Как наркотик. Вот мускатный орех, например. Съешь его целиком, и улетаешь. Или банановые корки. А еще есть грибы, которые растут на поле для гольфа. И «Утренняя слава». Цветы небесной синевы. Они так же действуют. В них какая-то кислота. Но съесть надо много.

Я кашлянул.

— Еще чего! Цветы жрать! Я не какой-то там чертов хиппи.

Нодж отмел это возражение, взмахнув тонкой белой рукой.

— Есть надо не цветы, а семена.

Я сморщился.

— Трев сказал, что они очень даже ничего. Вкус поганый, но зато потом начинаются видения.

— Не хочу я никаких видений!

— Ты не понимаешь, — Нодж уже стоял, покачиваясь, на ногах. — Все хотят видений. Это как будто … как будто ты на Фиджи. Все голубое. И плывет. И… огненный лосиный рог. Давай! Где она их хранит? Спорим, в шкафу под лестницей?! Родители всегда хранят там всякий хлам. Под лестницей чего только не найдешь. Выпивка, крысиный яд, клей, щетки для пыли, свечи, совки. Как в лавке старого индюка-пакистанца. Все, что угодно.

Это было еще до того, как Нодж приобрел особо чувствительное отношение к этническим меньшинствам. Я не реагировал. Нодж открыл шкаф под лестницей и начал громыхать его содержимым. Я слышал, как что-то валилось с полок. Несколько минут спустя он появился в темном проеме с улыбкой до ушей.

— Вот, пожалуйста. Две упаковки «Утренней славы». Ну и шкафчик, я тебе скажу. Там наверняка живет какая-то нечисть. Я даже испугался немного. Там ведь темно. Тьма… тьма кромешная.

Я молча смотрел на два пакетика, которые он держал в руке. На обоих были картинки с цветами из сада, казавшимися огромными на фоне идеально голубого неба. Одним движением он вскрыл оба и высыпал семена в блюдце на столе. Они были размером с булавочную головку, всего штук сто.