– Бил?

Вера вздохнула и в куртку свою кожаную, с драконом-брелоком, завернулась.

– Я пыталась понять, что же я делаю неправильно… Ведь всегда виноваты двое… Женя был вспыльчивым. Нервозным… а я давала повод. Так мне казалось, потому что даже когда не давала, он его все равно находил…

Дорога блестела.

Дождь начался, мелкая мерзкая морось, заставившая поднять воротник куртки в бессмысленной попытке от нее защититься.

– Но тебе, наверное, сначала надо… во всем виноват Генка. То есть не только он, но как-то легче, когда кто-то, кроме тебя, виноват… Ты знаешь, что он… про его бизнес? Людка ко мне подошла… предложила заработать. Легкие деньги… Я ей не поверила. У меня бабка строгая была, и как-то вот… Она всегда повторяла, что от легких денег одни беды. Людке я ответила отказом. Потом объявился Генка… ухаживать начал. За мной никто никогда не ухаживал, и мне бы голову потерять, но…

– Не потеряла?

– Не знаю. Мне он всегда фальшивым казался. И тут… вроде бы как приятно, а в то же время не верила я ему. Потом уже узнала, что это его обычная тактика. Сначала в постель затащить, а потом – в чужую подложить… Со многими она срабатывала… ну… одно время я с ним и Людкой ходила… потом на дачу позвали. А бабка меня не отпустила. Она у меня была… в прокуратуре когда-то работала… Отец в милиции… Его подстрелили, когда я маленькой была. А мать ушла новую жизнь строить. Я на нее не в обиде. С бабкой сложно было ужиться. Главное, что не отпустила. Генка же принялся уговаривать. Прям из шкуры лез, что, мол, я уже взрослая, и нечего слушать всяких старух… что после этой поездки у меня вал денег появится. Съеду, квартиру сниму… многого наплел… а я чем больше слушала, тем страшнее делалось. Я ведь не дура, видела, что вокруг Генки что-то происходит, а что – никто не говорит… Людка его боится. А Танька, напротив… то есть не напротив, но не боялась… Они заодно были.

И скорее всего остались. Может, поэтому Танька и не спешила рассказывать все, что знала.

– Она мне тоже начала говорить… а я… мне страшно стало. Я сбежала с последнего урока. Дома заперлась. Звонили… а я трубку не брала… и бабке пришлось рассказать. Она позвонила своим знакомым… в общем, на ту дачу люди вышли… скандал был. Мог бы быть, но замяли… Бабка хотела в школу пойти, требовать отчисления… и под суд. Она у меня старой закалки была. Не могла поверить, что такое происходит и многие знают, но закрывают глаза. Только Генка снова вывернулся… и с директором был разговор, а после него бабка слегла. Все же она в возрасте была и совсем не железная… а Генка на меня обозлился… знал, из-за кого у него проблемы случились. Я понимала, что он это так не оставит… он уже тогда был самовлюбленной скотиной. Избегала его, конечно… как могла, так и избегала… в школе не больно-то побегаешь.

Она потрогала носочком ботинка лужу.

– Тогда-то мы с Женькой и сошлись… Он меня спас. Получилось почти как в романе… нельзя верить женским романам… но и вправду совпало одно к одному…

В тот день Вера задержалась в школе.

Она хотела уйти пораньше, во-первых, из-за бабки, которой нужно было сделать укол, да и вообще не хотелось оставлять ту одну надолго. Во-вторых, в последние дни Генка притих. И перестал бросать в Верину сторону раздраженные взгляды, что, собственно, и внушало опасения.

Вера ушла бы… но ее перехватила Танька.

– Привет, – сказала она, – завтра нужно газету повесить. Вы с Людкой отвечаете…

– Я не могу!

– Смоги, – фыркнула Танька. – А то вечно чуть что делать, как ты в кусты. И вообще, имей совесть. Шаблон сделали. Вам только раскрасить и подписать. Не Людке же за тебя работу делать? Если хочешь, иди, но за газету отвечаешь ты… и если завтра не будет, с завучихой сама объясняйся.

Это был беспроигрышный ход.

Завуч, Милослава Валерьяновна, была женщиной раздражительной, с неудавшейся личной жизнью и карьерой, которую считала недостаточно успешной. Она вечно пребывала в поиске виноватых, и не важно, в чем была их вина. Любая встреча с Милославой Валерьяновной заканчивалась нуднейшей проповедью, пересыпанной жалобами на всеобщую тупизну, и отработкой на благо школе. Проповедь Вера еще бы пережила, а вот убирать школьный двор до полуночи ей не хотелось.

Или в столовой возиться.

И вообще, были у нее иные дела, кроме школьных.

Людмила тоже не выглядела счастливой, работала она молча, поглядывая на Веру искоса, будто бы та в чем-то виновата.

С газетой разобрались, когда уже стемнело. На дворе был март, темнело все еще рано…

– Ну, я пошла. – Людмила спешно подхватила сумку.

– А газета?

Людмила пожала плечами:

– Пусть просохнет. А завтра с утра и повесим.

Мысль показалась здравой.

Из школы Вера вылетела. Ее не волновали больше ни газета, ни возможный гнев завучихи, и ничего, кроме бабки, которая, наверное, беспокоится… бежала она дворами, коротким путем.

Встретили в арке.

– Привет, Верунчик. – Генка вышел навстречу.

А с ним еще двое, которых Вера никогда не видела.

– Что, добегалась?

– Чего тебе?

Вера отступала, но и второй выход перегородили.

– Чего мне? Она еще спрашивает… Верунчик, ты хоть понимаешь, во что, дура, вляпалась? Какой ущерб нанесла предприятию?

Он подходил неспешно, не сомневаясь, что деваться Вере некуда. Да и вправду некуда. Арка узкая. И парень, схвативший за локоть, держит крепко.

– Скольким людям ты отдых испортила… что тебе не молчалось, а?

– Ты сам виноват.

Нападение – плохая тактика. И надо бы бежать, звать на помощь… вдруг да отзовется кто, но голос перехватило.

– Я виноват? Верочка, я к тебе как к человеку… а ты… носом крутила… нехорош, да? Пускай… но ты, деточка, влетела… ущерб надо восполнять. Деньгами. У тебя деньги есть?

Денег у Веры не было, жили-то на бабкину пенсию, которая была невелика.

– Нет… плохо, Вера… очень плохо… тогда остается натурой… отработаешь, и свободна…

Генка заржал.

А Вера закрыла глаза, почему-то она очень явственно представила, как именно придется отрабатывать. И что Генку молить о пощаде бесполезно. Ему даже в радость будет…

Она приготовилась драться. Драться Вера не умела, она и на физкультуре-то была слабее многих, но вот просто покориться мешал… страх?

Самолюбие?

– Я буду кричать, – предупредила Вера.

– Кричи. – Генка согласился с легкостью. – И погромче… мальчикам это нравится.

Все тогда могло кончиться очень и очень плохо, но судьба в очередной раз сделала виток.

– Генка. – Этот человек выступил из темноты. – Отпусти ее и убирайся…