— Что ж, если рассматривать дело в таком аспекте… Но вам придется еще разок заглянуть в управление, подписать кое-какие бумаги и заодно забрать вещи вашего менестреля. Жаль, что вы не можете рассказать мне о секретной миссии этого молокососа, который при виде крови разве что в обморок не падает.

Особый уполномоченный изобразил сожаление.

Даже когда с формальностями было покончено, Тамерон не ощутил себя свободным человеком: наручники этому не способствовали. Оказавшись в карете, юноша хотел намекнуть на некоторую несправедливость в отношении его персоны, но был удостоен лишь мрачного взгляда, не сулящего ничего хорошего.

За пределы города они выбрались достаточно быстро, и вот тут-то прислужник «милых» родственников Тамерона показал себя во всей красе. Он встряхнул юношу за грудки так, что у того в голове зазвенело.

— Сопляк! — прошипел он. — Хотел нас подставить? Как ты посмел упомянуть об анагерии?

— Я не желаю участвовать в ваших грязных делишках! — попытался отбиться Тамерон, но тут же оказался придушен.

— А теперь отвечай, — брызжа слюной в лицо юноше, потребовал Крац, — кто был в таверне? Ты видел девушку?

Морщась, Тамерон процедил сквозь зубы:

— Понятия не имею, о чем вы говорите! Со мной ехали двое, откуда взялись десять трупов, я не знаю.

— Врешь! Нутром чую, — заявил Крац, отпуская Тамерона. — Не количество тебя удивило! Ничего, прибудем на место, Хазиса прочистит тебе мозги и выудит из них все, что ты видел и слышал.

Тамерон шмыгнул носом и отвернулся к окну. Ему стоило немалых усилий выбраться из тенет семьи, чтобы вдохнуть воздух свободы. И был он до того сладким и дурманящим, что менестрель наконец-то почувствовал себя счастливым. Временное отсутствие хлеба или крова его не смущали. Мир казался чудесным, лучи Лита невероятно яркими. Тамерон скитался за пределами Харанда, покоряя публику своими песнями. Он объездил весь Рипен и Регалат, заглянул в Ханут и снова вернулся в Рипен, где его принимали особенно хорошо. И вот, когда прошлое стало казаться не более чем дурным сном, оно вдруг незвано негаданно ворвалось в его жизнь.

В тот вечер Тамерон сидел в кабачке небольшого поселения, расположенного на самой границе княжества Шиун, и потягивал мятную настойку. На его плечо легла чья-то тяжелая рука.

— Нелегко было тебя разыскать.

Тамерон с замиранием сердца обернулся и встретился взглядом с Крацем.

— Мог бы себя не утруждать, — сказал юноша с деланным равнодушием.

— В отличие от тебя я не пренебрегаю своими обязанностями.

Крац присел рядом и, некоторое время побуравив Тамерона холодным, непроницаемым взглядом, сообщил:

— Твой брат погиб три года назад, и теперь ты единственный наследник Лебериусов.

Некоторое время Тамерон потрясенно молчал, затем произнес:

— Как это случилось?

— Убийство, — коротко бросил Крац. — Убийство и хищение семейного артефакта.

— Отец еще не стар, вполне может обзавестись другими сыновьями, — сказал Тамерон и, бросив на стойку монеты, поднялся. — Я не вернусь.

— Постой. — Крац схватил его за руку. — Мне нужно с тобой поговорить. Я настаиваю! Поднимемся в твою комнату.

«Все уже разнюхал, — с досадой подумал Тамерон. — Где я живу, что ем, с кем сплю».

В комнате менестрель обнаружил подчиненных Краца. Один из них был явно болен, он сидел в кресле возле камина и хрипло дышал. Менестрель устало опустился на кровать, ощущая себя мухой, попавшей в паутину.

— Мы знаем, кто убийца Тарика, — сообщил Крац. — Но она так изворотлива и коварна, что…

— Она? — удивился Тамерон.

— Да, эта тварь была его женой, — сказал Крац.

— Вот как! — ухмыльнулся юноша. — Должно быть, бедняжка не смогла дольше выносить его бесконечные измены.

— Твоего брата убили, а ты имеешь наглость забавляться и оскорблять память покойного, — возмутился Крац.

— Как можно, что вы! Напротив, Тарик всегда гордился своей любвеобильностью, грех об этом не вспомнить, — развел руками юноша. — Итак, что понадобилось от меня досточтимым Лебериусам?

— Отец хочет встретиться с тобой, — огорошил его ответом шпион. — Он сейчас гостит у дальней родственницы, так что тебе даже не придется возвращаться в Харанд.

— И зачем я ему понадобился? — спросил Тамерон.

Что-то подсказывало: соглашаться не стоит. Но часто ли мы прислушиваемся к интуиции?

В Туроне менестрелю показалось, что избежать встречи с отцом все-таки удастся. Какая наивность. Конечно же, Крац появился вовремя, иначе не миновать бы менестрелю виселицы. В том, что на него повесили бы убийство, не стоило и сомневаться…

Дождь молотил по крыше кареты, что, однако, не мешало Крацу спать. Тамерон покосился на него, приподнял руку, брякнув цепью. Зажатое наручником запястье болело. Он прошептал заклинание, которым поделился с ним один бродяга, часто попадавший в подобные неприятности, и застонал, когда десяток острых металлических шипов впились в руку. Крац предусмотрел все: заговорил «браслет».

Всполохи молний время от времени вырывали из тьмы стену деревьев за окном кареты. Дорога шла через лес.

«Наверное, уже недалеко до дома тетки Хазисы», — подумал юноша.

Тамерон видел ее пару раз, когда она приезжала к ним в Леберик. Он знал, что жила эта особа в дремучей чаще, о чем она сообщила мальчику при знакомстве потусторонним голосом, вполне соответствовавшим ее внешности. Если у Хазисы было тогда желание напугать ребенка, то ей это удалось. Наверное, именно поэтому Тамерон запомнил тетку лучше других родственников.

Карету тряхнуло на рытвине, но даже это не разбудило Краца.

Тамерон вытащил из кармана кисет и, вытряхнув из него анагерий, стал вертеть его в пальцах. Сколько раз он подумывал выбросить этот камешек, но почему-то так и не сделал этого. Менестрель не испытывал ни малейшего уважения к Хотару, но продолжал хранить завещанное ему наследство. В последнее время он часто ловил себя на том, что мысленно разговаривает с безмолвным собеседником, заточенным в камне. Оставалось только надеяться, что проклятая штуковина не влияет на рассудок хранителя. С одной стороны, анагерий был Тамерону совершенно не нужен, с другой — выбросить его казалось безответственным поступком: демон все-таки.

Когда карета остановилась возле дома Хазисы, близился рассвет. Дождь прекратился, и в предутреннем безмолвии ветви деревьев то и дело роняли бусины капель, точно слезы. Кучер, который целую ночь провел на козлах, принялся распрягать селларов. Только водоотталкивающий плащ с мануфактуры Лебериусов позволил ему не промокнуть в такую погоду.

Тамерон, как собака на поводке, поплелся за Крацем к дому. Навстречу никто не спешил, хотя карета наделала много шума. Сени встретили их теплом и запахами сушеных трав. Из комнаты сюда пробивался свет. Тамерон шагнул через порог вслед за Крацем и замер. За столом сидели отец и Хазиса, которая с их последней встречи почти не изменилась.