Ветер становится сильнее, немного холодно ногам. Сталинки с бугристой облицовкой, похожей на пористый шоколад, слепит неоновая реклама, голограммы МАТРЕШКИ ДЕШЕВО! САЛОН МАССАЖ! Выпрыгивают буквы и иероглифы, с мемориальных досок строго смотрят лица умерших. Коптит пробка, над проезжей частью порхает голограмма, опять реклама: прокладки, памперсы, чипы, шампунь. Мокрый снег липнет к щекам, тает на ресницах, путается в волосах.

Надо работать, приходит Соне в голову, в стылый туман ее мыслей. За дверью «Али» темнота, Соню не ждут там, Мария из отдела кадров ей сказала: к нам нельзя. Поэтому она плывет к туристу, заступает ему дорогу, выставив из-за фартука голое бедро – ведь так ей предлагали делать?

– Как тебя зовут? – спрашивает Соня с отточенной улыбкой: немного обещания, немного загадки, капельку насмешки (ведь так ей говорили делать, так?).

Китаец шарахается, обходит Соню, описывая полукруг. Соня идет за ним, ветер задувает под короткий фартук, приходится держать его руками.

– Девушка! – кричит на китайском. – Русская хорошая девушка!

Китаец ускоряет шаг и исчезает в белой пелене. Ему не нужна русская девушка, и следующей паре тоже не нужна. Прохожие огибают Соню по кривой дуге, если и замечают, то брезгливо морщатся. Их лица сливаются в одно, белое, со снежной крошкой.

– Да, я такая! – кричит им Соня вслед. – У нас свободная страна!

Стыдно возвращаться с ярких люминесцентных улиц в свой тихий двор без денег. А у подъезда Соню уже ждут, переминаясь, сантехник и электрик, один косой, другой хромой, мужик в тулупе и с подбитым глазом, таксист на стареньком «лифане», профессор из пятьдесят второй, блондин из Пашкиного офиса и бомж со станции метро, студентики, одноклассник из Костеево и оператор робота-погрузчика, робот-погрузчик стоит рядом, мигает габаритными огнями. Очередь тянется вдоль дома до самого угла, закручивается и пропадает. Блондин из офиса смотрит на часы, нетерпеливо машет Соне. Она торопится домой – как же, ее ведь ждут! – взбирается по лестнице, а мужчины на ступенях приветствуют ее хмурыми кивками. Быстрей бы отпереть замок, ноги помыть и в бой, как говорится, в комнату с зеркальным потолком…

Соня открыла глаза и расплакалась.

А если Паша уедет в свой Пекин, в новую жизнь? А Соня что? Ни института, ни работы. В Костеево вернется? Где мать звенит бутылками, и будет говорить с ухмылкой отчиму, что «Соньке дома бы сидеть, ну попробовала, всё хорошо, конечно, но сразу же понятно было – ничего не выйдет», как будто Сони нету рядом и она не слышит. Вот брат смотри чего добился, бизнес медовый, скажет, два процента с прибыли, и Соня вновь провалится в детское ничто и пустоту, когда убирала за Валеркой, «потому что девочка», не отсвечивала, всю жизнь по остаточному принципу была где-то в тени и за.

Вдруг она упустила свой единственный шанс? Почему все нормальные парни бежали от нее, как от чумы, а те, что липли, жили у мамки лет до сорока или ночами сидели в виртуале, зарабатывали копейки в сети и тут же их спускали на игры, как ее отец когда-то? Вдруг Паша – единственный нормальный вариант – и тот уедет? Бросит? И почему сейчас, когда у них наладилось в постели, разладилось во всем другом? Она не понимала. Она как будто стала маловажной, недостойной. Слишком многого хотела.

Глаза жгло, мир сжался до размеров острой боли где-то глубоко в груди. Ужас накатывал волнами, затягивал на беспросветную глубину.

Соня выбралась из постели и в чем была пошла на кухню, к сигаретам. Закурив, она остановилась перед полочкой, на которой стояли бабкины иконы: образы Спасителя, Николая Чудотворца, архангелов Михаила и Гавриила и главная ценность – копия иконы Иверской Божьей Матери. Богородица держала на колене упитанного Спасителя и смотрела на Соню с легкой усталостью, а из ранки на ее подбородке вытекала рубиновая капля.

Спокойный лик, красивый. И почему Соня раньше этого не замечала?

– И что ты посоветуешь мне? – спросила Соня. – Ты, покровительница слабых, что посоветуешь?

Богородица взирала на нее с легкой укоризной. Терпение, Соня, смирение, словно говорила она. Никуда он не уйдет, никуда. Приехал же вчера, и договорились встретиться еще раз на неделе. Да, она открыла то письмо на его планшете, прошла по ссылке, и что с того? Ничего, Пашка об этом даже не узнает.

Всё будет хорошо.

Солнце уже подкатилось к горизонту, проглядывая между разбухшими тучами. Снова зарядил дождь, косо хлестал по стеклу. Соня сделала последнюю затяжку и вкрутила окурок в пепельницу. Глянув на холодильник, отключила функцию автозаказа: он покупал онлайн без оглядки на цену, а Соне теперь стоило быть осмотрительнее с деньгами.

Она снова принялась чесаться, раздирать ногтями старые болячки. Поймав себя на этом, убрала руки от плеч, но через пять минут, открыв сайт с вакансиями, уже грызла заусенцы. За день ее резюме набрало еще тридцать просмотров, но на собеседование никто не приглашал. Только висела пара входящих сообщений с просьбой выслать фото в белье и предложением «поработать личным помощником руководителя-экспата, с ночными сверхурочными два-три раза в неделю». Соня даже не стала уточнять, что за ночные сверхурочные, просто забанила пользователя. Разослала резюме по новым вакансиям, всем сразу. Хоть кто-то да откликнется.

В ухе динькнуло. «Контрас»? Паша? Но, когда Соня открыла сообщение, кухню заслонила Мадина – в дорогом халате, накрашенная, с уложенными волосами, царственно сидящая на фоне зарешеченного окна. Точно как в жизни – ей, с ее ровной кожей, даже не требовались фильтры. Соня будто оказалась рядом, могла потрогать мягкую напудренную щеку.

– Здравствуй, дружочек, – сказала Мадина, улыбнувшись. – Как ты там? На этой неделе тебя не было видно, и я очень скучала…

7

Работа в офисе кипела, и без того короткие сроки сокращались, а голова у Игоря будто проходила нагрузочное тестирование – еще немного, и система ляжет. Впрочем, стандартная для аврала ситуация. Всё делалось слишком медленно, могли быстрее, но вечно кто-то тупил, Маршенкулов орал, политики нахваливали чипы с экранов, китайцы заявлялись в самые неподходящие моменты – считай, день насмарку, кружи вокруг них, бросив прочие дела.

Игорь нашел выход. Чжану очень нравилось болтать с китайцами, каждый раз он навязывался в караоке. Вот пусть и таскается с ними целый день, раз ему в кайф. Игорь заодно хотел переговорить насчет графика группы данных: все основные косяки были у них, а Павел не торопился что-либо исправлять.

Но рабочее место Чжана пустовало. Ни наушников, ни планшета, ни аниматора для делегации китайцев. И в груди зародилось неприятное ноющее чувство, так ныли бы зубы, имейся они у души. Какое-то предчувствие, хотя обычно Игоря они не мучили, волнения эфира, магнитные бури и прочие пятна на солнце всегда обходили его стороной.

Всё чертов «бизнесмен» Кирилл Максимович со своими братками. Звонили-названивали, гундосили в наушники не переставая. Курили у кофейни, пугая посетителей, и ментов не вызовешь, предъявить-то нечего: улица общественная.