Хотя, если честно, при желании понять нетрудно. Вот только нет такого желания. Да и занят я сильно – наблюдаю за своими ощущениями, параллельно блаженствуя.

Не знаю даже, как это описать. Я нахожусь в мире, похожем на родной, но отличий столько, что не уверен в стопроцентной принадлежности нынешнего тела к человеческому. Да и судьба-злодейка над ним поработала, внедрив загадочный имплантат, о свойствах которого можно лишь догадываться. Сам уже толком не понимаю, кто я или что, и утешает лишь одно: морда не звериная, да и хвост чешуйчатый не отрос.

На еду тело реагирует по-разному. Если сытое и не болеющее, то равнодушно-благодушно – как было на Земле. Там я не относился к великим любителям пожрать. Здесь как бы тоже, но с оговорками: стоит поголодать или заработать проблемы со здоровьем – и начинается…

Незабываемо это проявилось во время давнего побега из темницы с последующим разграблением сокровищ инквизиторской кухни. Я тогда объедался сливочным маслом, глотая его тщательно пережеванными кусками. Противно было, но догадывался – так нужно. Желудок урчал, будто довольный кот, я каждой клеткой чувствовал, как в тело сотнями животворных ручьев втягиваются силы, в которых оно так нуждается. Процесс шел с дивной скоростью – уже через какие-то полчаса после запоздалого ужина я из еле двигавшейся развалины превратился в почти нормального человека. Пусть последствия сказывались еще пару дней, но все в рамках приличий.

Нечто похожее я ощутил на краткое время возле пещеры ведьмы, когда в результате пытки водой внезапно проснулось невесть что, дремлющее в моем теле, после чего скоропостижно скончались три человека и одна темная тварь. Пожирая сало, оставшееся в наследство, так же кайфовал – не от чувства насыщения, а от того, что происходит внутри. Наверное, нечто подобное ощущают растения, наливаясь живительными соками по весне.

Сейчас кайф повторялся. Нет сливочного масла, нет мало ему уступающего по калорийности сала, зато есть поджаренные на углях куски мяса и наваристая похлебка в закопченном котле. Уж не знаю, чем эти крысы питаются по зиме, но жира у них немерено. Он стекал по пальцам, капал на штаны, наполнял рот, обволакивал желудок, отчего каждое мышечное волокно начинало трепетать в сладострастном предвкушении. Тепло разливалось вокруг рубцующихся ран на руке и спине, щекочущие огоньки вспыхивали в костях, вероятно сигнализируя об ускоренной выработке кровяных телец на замену потерянным. Мне приходилось прилагать все силы, чтобы не дать себе забиться в конвульсиях: спутники вряд ли поверят, что это от физиологической радости.

В общем, я жрал, балдея от процесса, и плевать мне было на беременных старух или их залетевших внучек. Вот набью брюхо до устья пищевода – а потом, дожидаясь усвоения, начну задавать вопросы, чтобы направить беседу в злободневное русло. Ведь ни Тук, ни Рыжая понятия не имеют о грозящей замку опасности, а хеск, знающий о появлении демов, помалкивает. Так же сосредоточенно приканчивает кусок за куском и так же игнорирует их радостное тарахтенье.

В нужное русло беседа повернула и без моего участия – Рыжая, от природы любопытная, по-женски падкая на все блестящее и не по-женски на оружие, указала на Штучку:

– Сэр Дан, а это что у вас за посох? Странное дерево. Никогда такого не видела.

– Это не дерево – это кирт, – неожиданно возразил хеск и потянулся за новым куском.

Я хоть и продолжал жевать, но мгновенно превратился в слух – все, что связано со Штучкой, меня интересует так сильно, что даже демы могут подождать.

– Это не кирт, – с сомнением протянула Альра. – Я видела у барона шкатулку из кирта – она совсем не такая была.

– Кирт разный бывает, – заметил Амед.

– А что делала та шкатулка? – заинтересовался горбун.

– Она давала синий свет.

– Горела огнем? Жгла?

– Нет. Барон что-то делал с ней, и загорался синий огонь. Он горел, но не обжигал. Сэр страж, а что делает ваш кирт? Какие чудеса? Он тоже светится?

Хеск осклабился и зловеще выдал:

– Нет. Его кирт хороший. Правильный. Полезный. Он убивать умеет.

– Как?! – поразился Тук. – Сам по голове лупит или что?!

– Покажите им, сэр страж, – попросил хеск.

Отказать в такой просьбе невозможно – даже попугай перестал сверлить взглядом место, в котором припрятана трофейная фляжка. Хоть Зеленый и видел, как я работал Штучкой по трупам, но не прочь еще раз взглянуть. Видимо, в прошлой жизни был сорокой, потому и падок на все блестящее.

Я неспешно, дабы не испортить красоты момента неуместной суетой, обтер руки снегом вперемешку с палыми прошлогодними листьями, провел ладонями по штанам – и лишь затем потянулся за Штучкой. Внушительное лезвие, почти беззвучно родившееся на конце тонкого древка, вырвало из зрителей дружный вздох. Даже невозмутимого Амеда проняло – уставился на серебряный клинок как младенец на соску. Он тоже видел, как я трупы кромсал, но сейчас, в темноте, да у костра, все воспринималось иначе.

Тук, потеребив бороду, согласился:

– И впрямь кирт. А каков он в деле?

– Не он – она: я назвал ее Штучка.

– Да хоть колодой обзовите – мне-то какое дело. Вот латы прорубить сможет?

– Если со всей силы врезать, то да. Кожаные доспехи ей вообще на один зуб, кольчуга тоже невеликая проблема. Зазубрин на кромке не остается. Да что зазубрины – даже кровь к лезвию не пристает.

– Стало быть, и ржа не выступает?

– Естественно.

– Удобно-то как – чистить не нужно. Но плохо, что клинок к концу расширяется: броню лучше узким колоть, и желательно четырехгранным, но чтобы с толстым основанием. Да и крюк надобно приделать, тогда отличное копьецо для любого случая получится. Ну разве что в пикейном строю с таким не постоишь – коротковато.

– Себе крюк приделай – Штучка и так хороша.

– Может, и хороша, да только хлипковата больно – сильно не врежешь такой.

– Он шестерых демов покрошил с помощью этой Штучки.

– Нет, я там только одного ею убил. А вот до этого троих прирезал. А потом еще одного грима насмерть и двух покалечил.

– А еще он хотел грима съесть. Лапы у него отрезал.

Все просто окаменели. Похоже, мое гастрономическое покушение потрясло несопоставимо сильнее, чем расправа над девяткой воинов.

– Ну ничего себе! – изумился Тук. – Мало того что вы на ноги встали, так еще и без дела не сидели! Эх! Сколько веселья мы пропустили!

– Демы? – В отличие от горбуна Рыжая отреагировала настороженно. – Вы дрались с демами?

Хеск ловким движением развернул одеяние лучника: теперь было видно, что это кусок мелкоячеистой сети, в который вплетены веточки, пучки травы, лоскуты цвета палой листвы. На мой взгляд, выглядело все это невпечатляюще, но девчонку и горбуна проняло крепко – уставились пораженно, с нескрываемой злобой.