Больше никакого отчаянного сканирования женских лиц. Перестав вечно играть в «Где Уолли»[12], она испытала невероятное облегчение. Это сильно выматывало. Крис был прав, когда говорил, что ничего не изменилось. Вот только ее смущал постоянный голос Руби, звучавший в ее ушах. Инстинкт диктует нам, что речь всегда исходит от человека, но в данном случае все обстояло иначе. Если даже сестра жива, она находится где угодно, только не рядом, или стала совсем другой.

Но смартфейс же стал для Фрейи неизменным спутником, она даже временами забывала, что это всего лишь база данных. Они так сблизились, что Фрейя иногда не могла разобрать, раздается ли голос из устройства, или он звучит у нее в голове. Теперь смартфейс редко упоминал событие или группы, о которых она еще не слышала. Исследование интересов Руби завершено. В соцсетях профиль Фрейи пестрит различными гламурными уголками Лондона, фрагментами нового века и вкусами, которые они разделяют с Руби: кофе, лесные орехи, острая говядина. Со стремительной скоростью она несется по всем тем местам, которые они открыли для себя вместе. Ей доставляет удовольствие смотреть на признаки так круто изменившейся жизни.

Линия в навигаторе приводит ее назад, в квартиру, и, как только входная дверь распознает ее, на ней появляется сообщение. Отправитель – внезапно – Талис Вудс.

«Как жизнь, Фрейя? Я обратил внимание, что ты не сделала домашнее задание – это на тебя не похоже! А вообще я с таким вопросом: откуда у Джулиана тактильный костюм?»

Она перечитывает сообщение дважды, прежде чем войти внутрь, надеясь, что на ее реплике диалог окончится.

– Он его одолжил, – диктует она сквозь сжатые зубы.

В гостиной тихо, солнечные лучи пробиваются сквозь жалюзи. Теперь, когда улиток и ящерицы больше нет, единственным питомцем остался робот-пылесос. Требует минимума заботы и сам убирает за собой. Иногда Фрейя скучает по красивым глазам геккона, по тому, как он за секунду забирался к ней на руку, но приходится признать, что большую часть дня она не обращала на животных никакого внимания и с радостью отправила бы их к маме на чердак вместе с остальным детским хламом, будь у нее такая возможность. Руби поступила правильно, разместив объявление.

«Не лучшая идея – разбрасывать костюмы где попало».

Фрейя закатывает глаза и идет на кухню, чтобы приготовить регидратированный салат. Отвернувшись от раковины, она видит очередное сообщение на стенке холодильника, слова словно выложены разноцветными магнитиками.

«Из всех людей – именно ты».

Странная претензия. Она представляет, как Талис занимается йогой или сидит на совещании и отправляет сообщение за сообщением через гарнитуру. Она и без всяких упреков жалеет о том, что ее костюм попал к Джулиану, усугубляя его порнозависимость.

– Я сама этому не рада, – коротко отвечает она. Вообще Талис должен был позаботиться о сыне сам, сделать хоть что-нибудь, чтобы вытащить его из липкой спальни. Она с нетерпением ждет счастливого дня, когда сможет съехать и никогда больше не видеть их обоих.

«Наверное, он решил, что это честный обмен. За смартфейс».

Хоть она и не слышит его голоса, он прямо-таки сочится злобой, и ей уже достаточно поучений в собственном доме, к тому же она ни в чем не виновата. Руби замечает скачок адреналина.

– Тише, – мурчит она. – Время для звонка.

– Оставьте меня в покое, черт возьми, – диктует Фрейя, захлопывает дверцу шкафа и шагает прочь с кухни, откинув волосы назад.

Ответа от Талиса нет, и она этим довольна. Пережевывая набухшие огуречные кубики, она вспоминает, как Джулиан улыбался ей загадочной улыбкой в тот раз, когда, после пары кружек пива, отец спросил его, «под чем» он был, когда решил сойтись с Фрейей. Она тогда разинула рот от неожиданности, и до него не сразу дошло, что это не смешно. «Ты чудесная», – уверил он ее, погладив по щеке, но семя сомнений было посеяно. Она же была не слепая. Джулиану нравилось поддевать Талиса, и, возможно, Фрейя тоже была нужна только для этого. Мысль впивается ей в разум: может быть, бывшего в ней привлекало лишь недовольство его отца.

Отправив очередную порцию мягкого желтого салата в рот, Фрейя отодвигает тарелку. Показатели ее здоровья упали на несколько пунктов после всех сладостей, которые она поглощала в компании Руби, так что теперь она будет питаться овощами почаще. К счастью, дополнительные прогулки тоже идут в зачет, оберегая ее от надбавок по страховке.

Услышав незнакомый шум, она не обращает на него внимания. Но вибрация повторяется, и смартфейс оживает.

– Что это жужжит?

– Дверной звонок, вероятно. Ты же знаешь, что это такое?

– Что? – миска с салатом переворачивается у нее на коленях, красные помидоры разлетаются в разные стороны. Она ошиблась. Талис надиктовывал свою тираду из смарткара, а может быть, даже стоя на улице. Одно дело отправить ему строчку текста, но совсем другое – лицом к лицу столкнуться с его яростью.

– Открывать не обязательно.

Звонок не утихает. Фрейя стучится в спальню Джулиана и зовет его по имени. Ответа нет. Пытается повернуть ручку, но дверь заперта. Звонок непрерывно давит на уши. Она знает, что Талис не отступит. У него есть право повидаться с сыном.

– Погоди, – говорит Руби. – Он только что отметился где-то.

Одна рука Фрейи лежит на подоконнике в ванной, ей уже хочется сбежать через окно. Накатывает волна облегчения. Спустя секунду она открывает дверь и видит худощавую фигуру Криса: он наклонился к стеклу, щурясь, не идет ли кто открыть ему.

– Ты что, по дымоходу там лазаешь? – говорит он. В коридор задувает промозглый ветер. Он не приходил к ней уже где-то год. Он осматривает гостиную с таким видом, будто все предметы мебели хотят его покусать. Почти торжествуя, Фрейя относит остатки салата на кухню и достает две порции шоколадного печенья.

– Не ожидала, – говорит она, протягивая одно печенье Крису, но тот отмахивается.

– Почему ты вчера не пришла в бар?

– Ты просто сказал: «Приходи в бар». Но я тебе не собачка Павлова. – Сообщение высветилось на синем экране, и она не могла решить, следует ли все бросать и отвечать на этот странный призыв. «Ты же не на поводке», – сказала Руби. И больше она об этом не вспоминала.

– Прости, я был не в духе, – говорит он. Он падает в кресло. Это движение навевает воспоминания о том, как когда-то они после работы зависали в пабах, теперь уже закрытых, развалившись на облупленных кожаных диванчиках. Она усаживается на стол и забрасывает ногу на ногу.

– Не в духе?

– Ага, из-за тебя. – Он щурится, а потом добавляет: – Да и вообще не в духе. – Она замирает. Почему вдруг всем есть до нее дело? Ей хочется сорваться и отправиться опять в Гринвич, где она была счастлива целый день. Но в голову лезут воспоминания о пустом офисе и о пустой коробке из-под ланча – это было в прошлое воскресенье, целую вечность тому назад.