— Поляков, ко мне, — Андрей, приподнявшись на локте, окликнул сидевшего неподалеку, за деревом, радиста. Тот вздрогнул и, выбравшись из-за спасительного дерева, ползком приблизился к командиру.

— Связь! — не глядя, приказал Соколов и, тщательно прицелившись, выстрелил по зашевелившемуся кустарнику.

— Командир, рация… вот… — Андрей повернулся. В руке Полякова лежала наискосок пробитая пулей радиостанция. Лицо радиста было неестественно бледным.

— А чёрт! — выругавшись, Соколов махнул рукой радисту: «мол, ползи на свою позицию», и уже больше не глядя в его сторону, продолжил стрелять по время от времени появляющимся на фоне земли физиономиям противников. На душе стало хреновасто. Связаться с группой Гордеева и уточнить его местонахождение в отсутствии радиостанции возможности не было. Оставалось надеяться, что Вадим, услышав звуки боя, догадается и пойдет ему на помощь самостоятельно. А его помощь была ой как нужна, тем более, что «чехи» почти наверняка тоже запросили помощь у своих «собратьев по ремеслу». Теперь всё, по большому счёту, зависело от того, к кому помощь придет первой. Андрей верил, что к нему, и потому всеми силами пытался не упустить инициативу. А патронов тем временем становилось всё меньше и меньше…

На сороковой минуте боя, перезарядив оружие, Соколов переключил предохранитель на огонь одиночными выстрелами. Хотя патронов у него ещё было вполне достаточно. Кроме пяти полностью забитых магазинов и одного вставленного в автомат, в кармашке разгрузки осталась ещё одна полная пачка. Но этого, увы, уже могло не хватить.

— Товарищ лейтенант, у меня патроны кончились, — лежавший справа от лейтенанта рядовой Саюкин вытаращенными глазами смотрел на своего командира. Андрей хотел было выругаться, но сдержался. Ежели он сам расстрелял большую часть боеприпасов, то что говорить о простых солдатах.

— На, — он протянул последнюю пачку патронов в сторону растерянно таращившегося на него бойца. — Одиночными, и чтобы ни одной пули мимо… Понял?

Боец утвердительно кивнул и принялся лихорадочно забивать в магазин столь ценные сейчас патроны. А выстрелы со стороны разведчиков стали звучать всё реже и реже. «Чехи» же, наоборот, стали огрызаться все яростнее. Чувствовалось, что у них с боеприпасами проблем нет. Андрей выстрелил по поднявшемуся над бруствером бандиту и тут же услышал, как над головой, срубая ветви, прошелестела длинная очередь. Он вжался в землю и, чуть отползя назад, попытался поднять голову. Но новая очередь, ударив по листве и едва не зацепив его макушку, заставила лейтенанта уткнуться лицом в землю. Ободрившиеся «чехи» начали брать инициативу в свои руки…

В этот момент Андрей услышал чуть в стороне звуки разгорающегося боя. Группа Гордеева тоже вступила в бой. Надежды на скорую подмогу не осталось…

Решение пришло неожиданно, и было столь просто, что Соколов удивился тому, что не подумал об этом раньше.

— Гранаты к бою, — и чуть попозже, — гранатами огонь!

Руки взметнулись одновременно. Гранаты, падая одна за другой, рассылали десятки, сотни осколков во все стороны. Некоторые гранаты скатывались в окопы, и тогда там радовалась и царила смерть.

— Вперёд! — скомандовал Соколов и сам первый рванулся в сторону противника. Несколько разведчиков бросились вслед за ним. Ведя огонь по противнику, не давая ему высунуться, ошеломив его натиском, они ворвались на базу. Андрей достиг первого извилистого окопа и полоснул длинной очередью по всё еще остававшимся там бандитам.

Крики потонули в выстрелах. Откуда-то справа вынырнул запыхавшийся Гордеев. Маскхалат на нем был мокрый от пота, уставшее от длительного бега лицо осунулось, но глаза задорно блестели. Чуть в стороне, левее, что-то крича, направляясь прямо к раскрытой двери подземного укрытия, бежал пулемётчик рядовой Коськин.

Сахиб понял, что Хан его обманул, что он не придёт, что он и не собирался приходить только тогда когда поблизости послышались голоса русских спецназовцев…

Рустама трясло. Крики русских слышались совсем рядом. Он судорожно втянул в себя воздух, сжал до боли рукоять ПМа и, собрав все силы, шагнул вверх по ступенькам.

Бежавший в его сторону спецназовец как раз отвлекся, полоснув пулемётной очередью по спрятанным за кустами орешника окопам. Но вот он краем глаза заметил высунувшееся из укрытия лицо Рустама, и страшное дуло ПКМа стало поворачиваться в его сторону. Вытянутый в руке пистолет упёрся прицелом в лицо бегущему. Хлопок выстрела, ещё один — и русский, роняя пулемёт, стал валиться на землю. Рустам подогнул ноги, скатываясь по ступеням вниз. Обернувшийся на выстрел Царьков дал короткую, запоздалую очередь.

— Гадство! — поняв, что промазал, сержант метнулся мимо падающего Коськина и, в три прыжка оказавшись рядом с приоткрытой дверью, швырнул в подземное укрытие гранату. Раз, два, три, четыре, грохот взрыва и укрывшегося за трупом своего товарища Рустама отбросило к стенке. Вторая граната разорвалась совсем рядом, прошив оглушённое тело десятком осколков.

Тем временем Соколов, рывком отворив дверь следующего, оказавшегося прямо перед ним, блиндажа, кинул туда Эфку. Ребристое тело гранаты скользнуло по плечу стоявшего внизу Сахиба и, скатившись на пол, затерялось под ногами вскочивших со своих мест бандитов. Сахиб зло выругался и, стреляя в открывшееся отверстие, бросился вверх. Влекомый желанием жить, он ещё на что-то рассчитывал, но тщетно. Откатившийся в сторону лейтенант выпустил в него короткую очередь. Тело бандита рухнуло на ступени и в спину ему ударило тугой волной взрыва. Не мешкая, Андрей вытащил чеку и бросил в укрытие ещё одну гранату. Та ещё оставалась в полёте, когда лейтенанту послышался чей-то крик.

— Я ранен! — кричал рядовой Коськин, его крик стеганул по нервам не хуже электрического разряда. Андрей добил магазин в лежащего за кустами и тянущегося к автомату «чеха» и кинулся на помощь раненому. Подоспевшие бойцы из группы Гордеева заканчивали зачистку базы. Выстрелы начали постепенно стихать.

— Царьков, бинт, живо! — крикнул лейтенант, ища глазами раненого пулемётчика. Тот лежал неподалеку от открытой настежь двери блиндажа, и его лицо было буквально всё залито кровью. Андрей кинулся в его сторону.

«Двухсотый» — мелькнула ужасающая мысль, но Коськин, застонав, пошевелился и, разбрызгивая по сторонам кровь, сел. У Соколова слегка отлегло на сердце. Он опустился на колени и увидел, что пуля, попав в бойца, пробила нижнюю челюсть и вышла в районе шеи, не задев артерии. Царьков, плюхнувшись рядом, разорвал упаковку ИПП и начал бинтовать раненому лицо, а Андрей, не раздумывая, сделал пулеметчику укол обезболивающего. Затем, отбросив шприц в сторону, выпрямился во весь рост и осмотрел место закончившегося боя. Слава богу, кроме раненого пулемётчика других потерь не было. Меж тем трупы противника валялись повсюду.

Неся на плече полдесятка автоматных стволов, в направлении Соколова шел усталый, но довольно улыбающийся Гордеев. Подойдя к лейтенанту, он увидел лежавшего на земле и тихо стонущего Коськина. Его улыбка погасла.