вечность прежде чем к Тимми вернулось прежнее обличье. Боггарт выглядел неважно: он побледнел, съёжился и хватал ртом воздух.

— От-пус-ти…

— Не слышу.

— Про-шу по-ща-ды, — просипел Тимми. Только тогда Орсон, разжав пальцы, объявил:

— Поединок окончен. Победа за мной.

Тимми шлёпнулся на пол, поджав лапки, до ушей Элмерика донеслось частое всхлипывание. Спустя мгновение боггарт (а боггарт ли ещё?) уже рыдал, спрятав лицо в ладонях. Первой к нему бросилась Воробейка. За ней — Мод и Мод. Последним — Усач. Теперь Элмерику удалось рассмотреть каждого из брауни, но он всё равно не понял, как Энджи умудряется отличать их друг от друга. Ну ладно, положим, парни и девицы разные — тут не поспоришь. Всё-таки нагишом ходят…

Брауни утешали своего предводителя: гладили по плечам, по всклокоченным волосам, Усач протянул печеньку и Тимми вцепился в неё обеими руками.

— П-прости, — Орсон смутился, глядя на слёзы своего соперника, и снова начал заикаться. — Я кажется п-перестарался.

— Забирай, — Тимми подтолкнул к нему платок. — Как вернёшься, иди прямиком на сеновал: там спит мёртвым сном твоя Линетта.

— Не было там никого, я проверяла! — крикнула Энджи, сжимая кулачки.

— Ха! — бывший боггарт задрал нос. — Разумеется, она заколдована и потому невидима. Но тот, кто с платком придёт, — да увидит.

— Ох, н-надеюсь, мне не п-придётся её целовать, чтобы п-пробудить? — пробормотал Орсон.

— А ты разве не хочешь? Я-то думал, она твоя невеста.

— Н-нет!

Элмерик невольно улыбнулся, услышав в голосе приятеля неподдельный ужас.

— Значит, сестра? — Тимми поскрёб в затылке. — Или ещё какая родственница?

— Н-нет же.

— Тогда зачем ты рисковал жизнью ради неё?

Все брауни уставились на Орсона. Даже Элмерику стало неуютно — того и гляди дырку прожгут своим любопытством. По правде говоря, он тоже мечтал услышать ответ на этот вопрос. И получил его.

— Это ради Энджи, — Орсон щёлкнул девочку по носу. — Она н-напоминает меня в детстве. Мне тоже н-никто не верил. Говорили, мол, п-плету н-небылицы п-про страшных фейри. А всё было п-правдой.

Он показал брауни изрезанные огамом руки и те дружно закивали, глядя на старые шрамы.

— Пф, человеческие чувства! — Тимми сплюнул на пол. — Я решил, что больше не буду их испытывать.

— Значит, и обижаться больше не будешь? — Энджи шагнула к нему и, не дожидаясь ответа, затараторила. — Прости меня, Тимми. И вы все тоже простите. Я очень-очень хочу, чтобы вы вернулись.

Джилл Воробьишка запрыгала на месте, но остальные строго глянули на неё, и та притихла. Колючка же покачал головой.

— Нет. Однажды покинув дом, брауни никогда туда не возвращаются.

— И куда же вы теперь пойдёте? — у Энджи задрожали губы.

— Найдём себе другое жилище, — вздохнула Джилл.

— Или подадимся в вольные фейри Чёрного леса, — Бесхвостая Мод озорно блеснула глазёнками.

— Угу. Дорог в мире много, — поддакнула её хвостатая подруга. — Мы не должны цепляться за прошлое.

Они обнялись, и каждая украдкой смахнула слезинку из уголка глаза.

— Что-то заканчивается, что-то начинается, — прогудел Дубовый Усач, а Тимми Колючка, закатив глаза, пробормотал:

— Ненавижу прописные истины ещё больше, чем долгие проводы.

Он хлопнул в ладоши — и брауни исчезли. А небо на востоке уже начинало светлеть.

* * *

Всю дорогу до деревни Орсон нёсся, как угорелый, Элмерик едва поспевал за ним. Запыхавшись, они вбежали на двор, на мгновение остановились, чтобы перевести дух, переглянулись и бросились к сараю.

На сеновале Элмерик сперва никого не увидел. Ну конечно — платок-то был у Орсона.

Бард прикрыл один глаз, сосредоточившись на Истинном зрении, и только тогда заметил лежащую в сене Линетту. Лицо девушки было спокойным, даже безмятежным, только вот грудь не вздымалась и не опускалась, как обычно бывает у спящих. Последняя искорка жизни, что тлела в ней, вот-вот должна была угаснуть. Но Орсон успел в последний миг: положил платок Линетте на лоб, разгладил складки… и ничего не изменилось.

— Её нужно поцеловать, чтобы разрушить чары, — шёпотом напомнил Элмерик.

— А без этого н-никак? Сам и целуй тогда!

— Но это ты сражался и победил. Значит, только тебе под силу развеять злые чары, — Элмерик пожал плечами. Нет, ну чего он артачится? Линии хороша собой. А хранить верность Келликейт, которая дала тебе от ворот поворот, — глупо. К тому же, это всего лишь один поцелуй…

Орсон, зажмурившись, наклонился к Линетте и коснулся губами её губ. Даже это у него вышло с почтением.

В этот миг в сарай ворвалась отставшая Энджи и расплылась в улыбке — её сестра как раз сделала глубокий вдох.

— Теперь всё в п-порядке, — заверил девочку Орсон.

— Может, теперь вы всё-таки будете вместе, — Энджи подмигнула ему. — Вы же уже целовались.

— Эй, это не т-то, что ты д-думаешь!

Забавно было видеть, как здоровяк заливается краской.

— А вот я соседям расскажу — и тебе как честному человеку придётся на ней жениться!

Элмерик ахнул — ну и лиса! Ох, не зря он ещё при первой встрече усмотрел в девчонке скрытое коварство.

— Ты обещала больше не врать, — с укоризной сказал Орсон. Энджи потупилась.

— Угу… но я же не со зла! Просто хочу, чтобы все были счастливы.

— Насильно мил не будешь, — вздохнул Элмерик.

Боги, конечно, сильно лопухнулись, когда создавали этот мир. Ну кто и зачем придумал такую глупость, как невзаимная любовь? Будь Элмерик на их месте, он оставил бы только счастливую. Такую, чтобы один раз и на всю жизнь.

Веки Линетты дрогнули, девушка просыпалась, и Орсон заторопился.

— Мы п-пойдём, п-пожалуй.

— Останьтесь хотя бы на завтрак! Линии наверняка захочет вас отблагодарить.

Элмерик видел, что Орсону не хочется соглашаться, но и отказать тоже тяжело, поэтому он вмешался:

— Она, скорее всего, ничего не помнит. И это к лучшему. Говорят, те, кого похищали фейри, часто не могут избавиться от тоски и рано умирают. Но ты ведьма, сможешь защитить сестру. Пускай она думает, что видела странный сон. А ты лучше сама приходи в гости на мельницу… Пойми, наконец: Орсон не хочет давать твоей сестре ложную надежду.

Энджи нехотя кивнула.

— Я понимаю. Мы не должны цепляться за прошлое. Дорог в мире много: что-то заканчивается, что-то начинается… так ведь говорят мудрые фейри?

Наскоро попрощавшись, Элмерик и Орсон вышли на улицу и отправились забирать брошенную у ручья телегу. К счастью, ко всему привычная лошадка мастера Патрика никуда не ушла и не забрела в придорожную канаву, только немного объела кусты.

Элмерик уселся на козлы, чмокнул губами:

— Н-но!

Мерный цокот копыт убаюкивал. Орсон вскоре захрапел, свернувшись калачиком на дне телеги. А Элмерик думал: может, его другу теперь станет легче? Ведь