— Есть хотите? — громко спросил он по-французски и получил в ответ дружные утвердительные возгласы.

— На обед только тушенка.

На этот раз послышались притворные стоны.

— И на завтрак тоже будет тушенка.

Теперь все замолчали.

— Так что, когда мы переедем через реку, вы порядком проголодаетесь. Чем скорее починим мост, тем скорее наполним желудки. Все видели, что случилось с бойцом, который вышел из укрытия? Думаю, что не надо напоминать, что на открытую местность выходить не стоит. Сержант-майор занимается устройством нужников, приспосабливает под это пятигаллоновые цистерны. Они не очень удобные, так что долго засиживаться не будете. — Раздались смешки. — И помните: внутри лагеря, в укрытии, вы неуязвимы, бояться нечего. Пусть балуба бьют в свои барабаны, пусть ждут сколько влезет — они нам неопасны. — Согласный гомон. — Чем скорее мы закончим мост, тем скорее двинемся в путь.

Брюс оглядел поднятые на него лица и вздохнул с облегчением. Сооружение короба подняло боевой дух солдат.

— Сержант Жак, как стемнеет — включайте прожекторы.

Завершив речь, Керри подошел к Шермэйн, которая стояла у «форда». Ослабив тесемки каски, он снял ее и провел рукой по мокрым от пота волосам.

— Тебе надо отдохнуть, — тихо сказала Шермэйн, глядя на темные круги у него под глазами и на напряженные складки у рта.

— Нет. Все в порядке, — возразил Брюс, но каждый мускул его тела болел от усталости и нервного напряжения.

— Сегодня ты должен проспать всю ночь, — приказала она. — Я постелю на заднем сиденье.

Брюс вскинул на нее глаза:

— Вместе с тобой?

— Да.

— Ты не боишься, что все узнают?

— Мне за нас не стыдно. — Голос Шермэйн прозвучал почти угрожающе.

— Я знаю, но…

— Ты когда-то сказал, что между нами не может быть ничего грязного.

— Нет, конечно, не может. Я просто подумал…

— Тогда вот что. Я тебя люблю. И у нас будет одна постель на двоих, — решительно заявила Шермэйн.

«Еще вчера она была девственницей, — подумал он, — а сейчас все оковы пали». Его удивлению, граничащему с восторгом, не было предела. Пробудившаяся женщина более безразлична к последствиям, чем мужчина. «Хотя она, конечно же, права. Она моя, и место ей в моей постели. К черту всех! К черту, что они там думают!»

— Постели, дорогая! — с нежной улыбкой ответил Брюс.

Часа через два после наступления темноты опять забили барабаны.

Шермэйн и Брюс лежали рядышком и слушали. Страх прошел — им было тепло и спокойно от только что отхлынувшей страсти. Точно так же они лежали и слушали бы бессильную ярость грозы и стук дождя по крыше.

Они вышли на мост с восходом солнца. Короб двигался по открытой местности, словно гигантская многоногая черепаха с железным панцирем. Бойцы внутри переговаривались и громко шутили — их воодушевляла новизна предприятия.

— Разговорчики! — прикрикнул на них Брюс. — За работу, живо!

Через час солнце превратило металлический короб в духовку. Солдаты разделись до пояса, пот стекал с них ручьями. Все работали с остервенением, словно подгоняя себя и забыв обо всем, кроме грубо обтесанных балок короба, которые при прикосновении оставляли занозы в коже. Работали в тесноте, под стук молотков, вдыхая запах сосновых опилок. Все втянулись в ритм, изредка нарушаемый указанием Брюса или ворчанием Раффи.

К полудню закончили постройку четырех основных балок, которые должны были держать середину моста. Брюс проверил их на прочность: закрепил по концам, а на середину загнал весь строительный отряд. Балки просели примерно на дюйм.

— Что думаете, босс? — неуверенно спросил Раффи.

— Четыре вместе выдержат. Еще будет вертикальная, — ответил Брюс.

— Ну, не знаю, — задумчиво протянул сержант-майор. — Цистерна тяжеленькая.

— Ясно, что не муха, — согласился Брюс. — Придется рискнуть. Сначала пойдет «форд», потом грузовики и последней — цистерна.

Раффи кивнул и вытер лицо тыльной стороной ладони. На груди у сержант-майора перекатывались канаты мышц, а над ремнем, в броне мускулов могучего живота, не было ни намека на дряблость.

— Уф! Пива хочется. Эта жара меня убьет.

— У тебя с собой есть? — спросил Брюс, утирая брови, — струйки пота тут же побежали по щекам.

— Без штанов и ящика пива я никуда не хожу. — Раффи достал из угла короба котомку, в которой что-то позвякивало. — Слышите, босс?

— Слышу. Как музыка, — улыбнулся Брюс и крикнул: — Перерыв десять минут.

Раффи раздал бутылки — по одной на троих бойцов.

— Эти арабы все равно не оценят, — объяснил он Брюсу. — Только зря продукт переводят.

От теплого пенистого пива еще больше захотелось пить. Брюс осушил бутылку и выбросил ее из короба.

— Ладно. — Он встал. — Давайте закрепим балки.

— Это самые короткие десять минут в моей жизни, — сказал Раффи.

— У тебя часы медленно идут, — ответил Брюс.

Короб, раскачиваясь, заполз на мост, таща с собой балки. Теперь уже никто не смеялся. Слышались тяжелое дыхание и ругательства.

— Вяжи тросы! — скомандовал Брюс, проверил все узлы и кивнул Раффи: — Пойдет.

— Эй вы, ублюдки, — гаркнул сержант-майор. — Поднимайте!

Первая балка поднялась перпендикулярно и качнулась, как причудливое майское дерево со свешивающимися с верхушки канатами.

— По двое на каждый трос, — приказал Брюс. — Опускайте плавно. — Он оглядел бойцов, проверяя, все ли готовы.

— Уроните в воду — побросаю всех следом, — предупредил Раффи.

— Давай! — крикнул Брюс.

Балка стала наклоняться через реку к обугленным бревнам на другой стороне — сначала медленно, а потом, под силой тяготения, все быстрее и быстрее.

— Держи ее, черт побери! Держи! — заорал Раффи. Мышцы у него вздулись от усилий.

Бойцы натянули тросы, но балка перевесила и, взметнув облако сажи и пепла, упала на бревна.

— Ого, я уж думал, мы ее больше не увидим, — прорычал Раффи и накинулся на солдат: — В следующий раз аккуратнее, а не то бултыхаться вам в речке.

То же самое проделали со второй балкой и точно так же не смогли задержать ее падение, но на этот раз повезло меньше: конец балки ударился о бревно, закачался и соскользнул.

— Падает! Тяните, бараны, тяните! — закричал Раффи.

Балка перевалилась за бревно, с плеском ударилась о поверхность реки и ушла под воду. Затем выпрыгнула наружу и, подхваченная течением, поплыла прочь. Державшие ее тросы натянулись.