Проснувшись ночью, мальчишка почувствовал что-то неладное. Горячее вспотевшее лицо прижималось к его животу. Он открыл глаза и увидел своего воспитателя, склонившегося над ним. Мальчик испугался, вырвался, спрыгнул с постели. Чикатило незамедлительно ретировался. Наутро он не обмолвился о происшедшем, сделал вид, будто ничего не случилось. Мальчик тоже благоразумно промолчал.

А через несколько дней повторилось то же самое. Не понимая до конца, что все это значит, Володя почуял неладное и пригрозил, что начнет кричать и разбудит ребят в соседних спальнях. Только тогда педагог оставил его в покое.

Воспитанники Андрея Романовича все же узнали о его ночных педагогических бдениях. Кто-то видел, как воспитатель бродит крадучись по коридорам общежития, да и Володя Щербаков не давал обета молчания. Впрочем, причуды нового педагога давно уже не были секретом ни для учащихся, ни для коллег.

Чикатило ходил по училищу с рассеянным видом, не обращал внимания на шалости ребят, не призывал их к порядку. Его группа окончательно распустилась. Да и как требовать дисциплины, если ученики над тобой смеются, чуть ли не в лицо зовут тебя гусем да к тому же онанистом и голубым… Директор училища Андреев время от времени выговаривал воспитателю за служебные упущения, но всякий раз что об стену горох. И, без колебаний опознав Чикатило на рисованном портрете, предъявленном милицией, директор ничуть не удивился: от такого всего можно ждать.

Осенью семьдесят восьмого года, возбужденный близостью и недоступностью вожделенных детей, Чикатило рыскал по городу Шахты, болтался там и тут, словно неприкаянный. Скоро ему будет мало города и в поисках жертвы он начнет мотаться по области, по стране. Пока же он околачивается возле школьных туалетов — не дотронется, так подглядит, — он, совсем не щедрый, одаривает несмышленышей жвачкой в надежде рано или поздно завлечь, затащить в уединенное местечко, чтобы удовлетворить свою козлиную похоть.

Вполне допускаем, что тогда он и сам еще не ведал, как будет удовлетворять свою похоть. Он уже слышал возбуждавшие его крики, но не чуял запаха крови. Он мечтал о чужой боли, но, может быть, отгонял мысли о чужой смерти.

Все может быть.

Двадцать второго декабря 1978 года он наконец узнал, что ему нужно. В этот день он изнасиловал и убил Леночку Закотнову.

В этот день его жизнь круто изменилась.

Он вышел на кровавую тропу.

Мы подошли к переломному моменту биографии, когда Чикатило от заурядных мерзостей перешел к кровавым злодеяниям. Не знаем, как вам, уважаемый читатель, но нам, прежде чем переступить границу, отделяющую блудливого педагога от вампира и «красного партизана», просто необходимо взять передышку. Слишком велика концентрация насилия, приходящегося на одну страницу. Чтобы не сойти с ума, их надо чем-то разбавить.

Например, его литературным творчеством.

Мы уже приводили образчики его стиля. Но — раннего периода. Так сказать, времен становления А. Р. Чикатило как журналиста.

Расцвет его публицистической деятельности приходится на 1975–1978 годы. На то самое время, когда он накапливал в себе темные, дьявольские силы для преступного броска, который выведет его на кровавую тропу. Но пока он ни на чью жизнь еще не покушался.

Трудно сказать, какую роль сыграла в этой трансформации его энергичная деятельность в местной газете. Во всяком случае, какую-то, но сыграла. В жизни все настолько взаимосвязано, что и тягу к сочинительству не следует сбрасывать со счетов.

У нас в руках несколько десятков статей корреспондента-внештатника. Они напечатаны в разных газетах Ростовской области, но больше всего — с новошахтинской городской газете «Знамя шахтера». Мы с удовольствием поделимся с читателями этим богатством. Если же приведенные здесь обширные цитаты покажутся кому-то не слишком интересными, то эту главу можно опустить.

Короткое пояснение для тех, кто решил дочитать главу до конца.

Некогда Владимир Маяковский выразил пожелание, «чтоб к штыку приравняли перо». Его просьбу уважили, и это не остаюсь без последствий: советских писателей и журналистов то и дело называли бойцами партии и работниками идеологического фронта, Маяковского же цитировали при всяком удобном случае, а иногда и без такового.

В контексте этой книги всякое упоминание всуе режущих и колющих инструментов не вполне уместно — примерно в той же степени, что разговоры о веревке в доме повешенного. Тем не менее мы решили оставить в неприкосновенности заголовок о штыке и пере, ибо статьи, подписанные А. Чикатило, неизменно несут на себе отблески боевой, звонкой, рубящей наотмашь, пронзающей, нетерпимой партийной печати. Печати нашего недавнего прошлого.

О чем же пишет общественный корреспондент? О разном. О том и о сем. Для него нет закрытых или несущественных тем. Он сообщает читателям, как хорошо чинят часы городские часовщики, как быстро строят дома городские строители. Какую большую работу ведут в городе депутаты горсовета, как они воспитывают у людей уважение к правопорядку. Он дает нам понять, что, «голосуя за кандидатов нерушимого блока, мы обращаем свои помыслы к родной Коммунистической партии, которой безгранично верим, которую горячо поддерживаем».

Тема партии ему особенно близка. Она занимает в его публикациях важное место.

Умри — лучше не скажешь.

«С огромным вниманием следили учащиеся за работой съезда. Эти наблюдения легли в основу их сочинений „Берем с коммунистов пример“. „В. И. Ленин создал и вырастил нашу партию. По ленинскому пути партия ведет нас к коммунизму“, — пишет Виталий Бунин.

Все мы были очевидцами, как тепло встретили делегаты и гости съезда Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. В этом выразились уважение и любовь к Л. И. Брежневу как верному продолжателю ленинского дела, благодарность за его самоотверженный труд на благо советского народа, в защиту всеобщего мира…

Не смог прибыть на съезд партии Ленина Генеральный секретарь Коммунистической партии Чили Луис Корвалан.

Как у корреспондента Чикатило, так и у обоих Буниных (братья? однофамильцы?) в каждой фразе звучит то партийная страстность, то боль за руководителя братской партии. Помните карты в учебниках Андрея — на каждой имя генерального секретаря? Очень похоже на то, что воспитатель и мастер производственного обучения передал свою страсть ученикам.