– Идем скорей, мальчик. Мы теряем время.

– Да, – слабо ответил я, вытягивая шею, и проверил содержимое карманов: нож, обычное удостоверение личности, пригоршня хурасамов, письмо Гибсона и универсальная карта, которую я выбил у Лены Бейлем и Гильдии шахтеров. Двадцать тысяч марок – это большие деньги. Когда я окажусь за пределами планеты, вдалеке от назойливого внимания отца, этого хватит, чтобы начать любой вариант новой жизни. Несмотря на письмо Гибсона, я мог отправиться куда угодно. Двадцати тысяч хватило бы, чтобы попасть на любой корабль. И даже не один. Учитывая мое происхождение, я мог бы даже купить корабль в кредит и стать маркитантом или наемником. Я представил, как полечу к Иудекке подобно Симеону Красному, чтобы преломить хлеб с пернатыми ирчтани, чтобы увидеть всю Вселенную. Представил и невольно улыбнулся.

«Сначала Тевкр».

Я наклонился, чтобы помочь Деметри отнести мой сундук. Мы поднялись по трапу в холодную стерильную темноту воздушного шлюза, навсегда оставляя позади серебристое солнце и небо моей родины.

– Теперь мы можем лететь? – послышался хриплый женский голос, как только мы с Деметри поставили мой сундук между деревянными ящиками и железными бочками в низком трюме.

Воздух на борту «Эуринасира» был холодный, как и на большинстве других кораблей, а тусклый золотистый свет выхватывал из темноты лишь отдельные участки черных стен и истертого металлического пола. Здесь пахло пороховой гарью, машинным маслом и окалиной. Ржавчиной. Не самый приятный и не внушающий особой уверенности запах. Корабль использовали очень долго – по крайней мере несколько десятилетий, а то и больше.

Я обернулся и увидел женщину в сером комбинезоне. У нее была такая же бронзовая кожа, как у Деметри, такие же сверкающие, словно звезды, волосы, только вдвое длинней, спадающие волнами до самых локтей. Я бы мог принять их за брата и сестру, если бы не видел просветлевшего лица Деметри, когда он подскочил к ней, обхватил руками и с низким горловым звуком прижал губы к ее губам.

– Джуно, познакомься с нашим новым другом! – указал он на меня. – Бассем уже подготовил двигатели? Я хочу смыться отсюда немедленно.

Женщина по имени Джуно подошла ко мне и протянула руку. Я нерешительно посмотрел на ее ладонь. Деметри смутил меня еще больше, сказав:

– Это Адриан Марло, миледи.

– Леди?

Я поклонился, ненадолго забыв о смущении, повинуясь чуть ли не генетически заложенным правилам хорошего тона. Женщина еще несколько секунд простояла с протянутой рукой – я так и не понял почему, – а потом опустила ее.

Оба моих знакомых засмеялись, и Джуно ответила:

– Нет, я не леди. Деметри просто пытался очаровать меня, уж он такой. – Она приложила руку к груди. – Здесь нет ни одного нобиля.

Если бы она назвалась джаддианской принцессой, я бы поверил ей. На Джадде увлечение евгеникой переросло в нравственный закон, и даже люди среднего класса славились своей красотой. Ее волосы, так же как и у Деметри, не могли быть натуральными. Вероятно, эти изменения были приобретены неофициальным путем – первый признак того, что я покинул тщательно оберегаемые сады имперской жизни.

– Не считая его, – поправил Деметри и провел большим пальцем по нижней губе. – Этот парень королевской крови. Сын архонта.

Женщина просияла, глаза ее вспыхнули янтарем в желтом свете трюма.

– Правда? Никогда раньше не видела имперского палатина.

Я смущенно отвел взгляд:

– Теперь я больше не палатин, мадам.

– Зови меня Джуно, пожалуйста, – сказала она, подходя ближе и прищуриваясь, чтобы лучше рассмотреть меня в полутьме.

Когда мы встречались в баре на пристани, мне показалось, что Деметри высок ростом, но никто из джаддианцев не мог сравниться со мной. Я пытался решить, к какой категории причислить этих людей по имперским стандартам. Оба они явно имели кое-какие изменения крови, так что их нельзя было назвать плебеями. Значит, они патриции? Возвышенные, как сэр Робан и остальные рыцари отца?

Из корабельного динамика раздался колокольный звон, постепенно повышающийся в тоне, как у часов с боем. Затем послышался зычный мужской голос с таким же сильным акцентом, как у Деметри:

– Пассажир уже на борту, капитан?

– Да, Бассем! – отозвался Деметри и направился из холодного трюма к круглой надстройке. – Не спрашивай разрешения, просто стартуй. Сначала в море, а потом вверх. Ты знаешь курс. Мы сейчас придем.

Он остановился у двери в эффектной позе, ухватившись обеими руками за металлический каркас, словно актер перед выходом на сцену.

– Наверняка ты захочешь увидеть это.

«Вверх».

Это слово отозвалось музыкой у меня в груди, несмотря на то что все еще могло пойти не так. Я усмехнулся и двинулся следом за торговцем через надстройку и по грохочущей металлической лестнице, мимо закрытой стеклянной двери лазарета. Бледные лица двух женщин со следами грима посмотрели на нас из тени за дверью, и одна что-то спросила капитана – насколько я понял, на каком-то языке Демархии Тавроса, но Деметри оставил ее вопрос без ответа.

– Сколько человек у вас в команде, мессир?

– Зови меня Деметри, – поправил он, проходя в кают-компанию с низким потолком, – или капитаном, если тебе так больше нравится.

Овальный металлический стол с грубо приваренными к палубе скамьями занимал большую часть помещения. Здесь было совершенно пусто, случайные следы человеческого пребывания тщательно собрали и припрятали.

– Всего шестеро, не считая тебя. С моей женой, – он указал на Джуно, шедшую за мной по пятам, – ты уже знаком. А еще Бассем, близнецы, доктор Саррик и старина Салтус. – Деметри внезапно остановился и нахмурился. – Думаю, я буду седьмым, извини.

Космический корабль. Это был настоящий космический корабль, а не суборбитальный шаттл, к которым я привык, – из тех, что едва касаются края неба. У меня перехватило горло от волнения. Настоящий звездолет. И я на его борту. Я мечтал об этом моменте с самого детства, с тех пор как узнал, что Делос – это не весь мир, а только маленький планетарный остров в нем. «Эуринасир» дернулся под нашими ногами, послышался приглушенный звук вспенившейся воды. Меня отбросило к вогнутой стене коридора, и я едва не угодил в открытый люк на нижнюю палубу.

– Эй!

Маленькое, пепельного цвета лицо посмотрело на меня из люка. Сначала я подумал, что это ребенок, но у ребенка не могло быть такой сморщенной кожи. Даже Гибсон, чье рождение уходило так далеко в глубь столетий, что терялось в них, показался бы молодым рядом с этим гоблином. Конечно же, он был гомункулом, генетически измененным репликантом, как маленький герольд моего отца или синекожая гурия матери.

Тощее создание снова заговорило невероятно высоким голосом: