«В отличие от таких, как вы», – вновь повисло в воздухе недомолвленное.

– Кстати, у меня вот что есть… – Из кармана Магнус извлек листок бумаги. Люк сразу понял, о чем идет речь, поскольку ему тоже вручили нечто похожее. – Ты сам-то пойдешь на этот званый ужин?

– А куда деваться? Феи и фейры жуть как серьезно относятся к этикету. Попробуй не прийти, так не только Мелиорн, но и весь Двор сочтет, что их смертельно оскорбили.

– Вот им я и скажу, – кивнул Магнус.

– А вдруг они ударятся в панику? – прищурился Люк. – Решат бросить и Совет, и нефилимов на произвол судьбы?

– Та к ведь того, что случилось с «Люпусом», все равно не утаишь…

– Дело не в этом, – вмешалась Джослин. – Магнус, пойми, своим посланием Себастьян хочет распугать всю нежить. Чтоб они держались подальше у стеночки, пока он будет крушить нефилимов.

– Каждый в своем праве, – пожал плечами колдун.

– Ты думаешь, нефилимы им это простят? – закипятилась Джослин. – Ты думаешь, Конклав такой великодушный? Да они беспощадней самого Ангела!

– Джослин, – вскинул ладонь ее муж. – Магнус тут ни при чем. Это не его вина.

Но та не сводила с колдуна сердитых глаз.

– Как ты думаешь, – сказала она, – что бы сказала Тесса?

– Джослин, ну я тебя прошу, – устало вздохнул Магнус. – Ты, между прочим, ее вообще почти не знаешь. Она всегда за правду, всегда. Утаивать что-либо нет смысла, потому как рано или поздно… Короче, поживи с мое, поймешь.

Джослин уставилась на собственные ладони – руки художницы, которые так нравились Люку, изящные, подвижные и вымазанные тушью.

– Я больше не Сумеречная охотница, – грустно сказала она. – Покинула их. Бегом. Вы оба в курсе. Но вообразить мир без нефилимов… Знаете, мне становится просто жутко.

– Мир существовал и до появления нефилимов, – ответил на это Магнус. – И после них никуда не денется.

– А выжить-то в нем мы сможем? Мой сын… – начала было Джослин, но тут сверху послышался грохот. Кто-то бесцеремонно колотил в парадную дверь. – Клэри? – предположила женщина вслух. – Она вечно забывает ключи.

– Ладно, пойду открою, – сказал Люк, поднимаясь на ноги.

Прежде чем покинуть погреб, он обменялся с женой взглядами. Ну и дела творятся: Джордан погиб, Майя вне себя от горя, Себастьян затеял перессорить Сумеречных с нежитью…

Он распахнул входную дверь, и ледяной ветер ворвался в прихожую. На пороге стояла молодая женщина со светлыми кудряшками и в боевой униформе. Хелен Блэкторн. Люк едва успел обратить внимание, что башни светятся кроваво-красным огнем, как гостья сказала:

– У меня депеша из Гарда. Насчет Клэри.

– Майя…

Голос мягкий, как сама тишина. Девушка еще плотнее уткнулась лицом в подушку, не желая открывать глаза. Что-то жуткое поджидало во мраке за ее спиной, что-то страшное, но зато всех бед можно избежать, надо лишь заснуть, и спать, и спать – вечно…

– Майя.

Он смотрел на нее из тени светлыми до прозрачности глазами, что так выгодно оттеняли его смуглую кожу. Брат. Даниэль. Скосив взгляд, она следила, как он отрывает крылья у бабочки и разжимает пальцы. Крошечное тельце легонько шмякнулось на пол и забилось в корчах.

– Майя, ну я тебя прошу.

Легчайшее прикосновение к ее руке. Она вскинулась как ужаленная, ударилась спиной о стену и, дыша как лихорадочный больной, принялась протирать глаза. Веки липкие, ресницы склеены. Плакала во сне.

В спальне царит полумрак, единственное окно выходит на извилистую городскую улочку. За давно немытым стеклом дергаются голые ветви, виден кусок чего-то ржавого – пожарная лестница, должно быть.

Девушка бросила взгляд вниз. Узкая кровать с тоненьким одеяльцем, которое сбилось в комок в изножье. Спина упирается в кирпичную стену. Возле кровати одинокий стул, старый и не раз чиненный. На стуле сидит Бэт; глаза широко распахнуты, медленно опускается вскинутая ладонь.

– Извини, пожалуйста.

– Не надо, – поморщилась она. – Не надо меня трогать.

– Ты кричала. Во сне.

Майя обняла себя за плечи. На ней джинсы и майка на бретельках. Куда-то подевался свитер, в котором она была на Лонг-Айленде, и руки покрылись гусиной кожей.

– Где мои вещи? Куртка, свитер…

Бэт кашлянул, прочищая глотку.

– Майя, они были все в крови…

– Ясно, – кивнула она. В груди бешено стучало сердце.

– Ты помнишь, что случилось?

Она зажмурилась. Все всплыло сразу, в единый миг: поездка, стылая кабина грузовичка, сгоревшее здание, пляж с распростертыми телами. Джордан на ее коленях, повсюду кровь, льется и на нее и на песок. Твой дружок подох.

– Джордан… – полувопросительно сказала она. Хотя и так все знала.

У Бэта заострились черты; в карих глазах появился какой-то зеленоватый отлив, заставлявший их светиться в полумраке. Хорошо знакомое лицо. Этот парень был одним из первых оборотней в ее жизни.

Какое-то время они встречались, пока Майя не сказала ему, что чувствует себя неловко в городе, вся на нервах, к тому же еще не совсем отошла от прежних отношений. На следующий день он поставил точку; удивительно, но они расстались – и остались друзьями.

– Мертв, – сказал Бэт. – Как и почти все остальные из «Люпуса». Скотт, воспитанники… Мало кто выжил. Майя, а почему вы там оказались? Что вас туда потащило?

Она рассказала ему про исчезновение Саймона, про телефонный звонок Джордану из штаб-квартиры, про стремительную поездку до Лонг-Айленда и обнаружение дымящихся руин.

Бэт неловко кашлянул.

– Знаешь, у меня тут кое-что из его вещей осталось. Ключи там, пропуск-подвеска…

У нее сдавило грудь – не хватало воздуха.

– Нет, я не могу… не надо, – помотала она головой. – И потом, он наверняка хотел бы, чтобы медальон перешел к Саймону. Вот когда найдем его, пусть себе возьмет…

Бэт не стал настаивать.

– Есть и кое-какие хорошие новости, – сказал он. – Из Идриса сообщают, что твой друг Саймон в полном порядке. Он там, в компании Сумеречных охотников.

– О… – Тугая петля, захлестнувшая ей сердце, чуточку ослабла.

– Наверное, надо было сразу тебе сказать, – виноватым тоном добавил он. – Просто… я за тебя беспокоился. Ты была в таком состоянии, что… Видишь, только сейчас смогла проснуться.

Потому что хотела спать вечно.

– И я знаю, что ты уже поставила Магнуса в известность, – продолжал Бэт. – Расскажи-ка еще раз, отчего Себастьян Моргенштерн взялся охотиться на ликантропов.

– Он сказал, что это своего рода демонстрация. – Майя сама чувствовала, что в ее голосе звучат нотки усталого безразличия. – Чтобы мы все четко уяснили, чтó будет с теми, кто осмелится поддерживать нефилимов.