Они ненавидят не машину, а общество, ставшее машиной - таким, что нужды производства регулируют условия жизни. Однако они не понимают этого, вот взамен и лупят этот беззащитный символ. Да, действительно очень трогательно!

Фауст молча покачал головой. Они продолжали спускаться по дорожке мимо палаток, где показывали короткометражные кинофильмы - «Поцелуй», «Полет», «Крушение поезда», «Приезд нашего великого суверена», «Етьба», - и мимо будочек с фотограверами, куда выстраивались очереди прачек, жаждущих запечатлеть себя для грядущих поколений. Фауст с горечью подумал о перспективах, которые, по его мнению, может дать кино: как по фильмам можно будет изучать литературу, искусство торговли и пропагандировать гигиену. Но повсюду он видел, что его намерения извращены и их назначение обессмыслено.

И сколько дел, связанных с правительством! Всем нужно, чтобы делали оружие. Если он занимался проектированием какого-нибудь омнибуса, то в парламенте обязательно хотели знать, сколько он сможет перевезти войск. Если он занимался усовершенствованием парового котла, их тотчас же интересовало, сколько людей погибнет при его взрыве. Он не был способен придумать ничего такого, что эти зловредные люди не использовали бы как оружие.

Рука мертвеца схватила его за плечо.

Отведи его туда, - посоветовал Мефистофель. Он почти вплотную приблизил физиономию к лицу Фауста, так что от смрада разложения у того едва не сперло дыхание. - Покажи ему эти причуды.

«РЕКС ПЕКС ФЕКС ПОКАЗЫВАЕТ ЧУДЕСА ПРИРОДЫ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СТРАННОСТИ, - прочитал Фауст. - ЯЩЕРИЦА-УБИЙЦА, ГИГАНТСКИЙ КОРОЛЬ АФРИКАНСКИХ ДЖУНГЛЕЙ, НАЭЛЕКТРИФИЦИРОВАННАЯ ЖЕНЩИНА. СЕРАЛЬ».

Ужасные и крайне гротескные изображения - такие, что явно внутри не могло быть ничего столь ужасного.

- Да, да, да! - кричал моряк из южных морей; его лицо сплошь покрывали татуировки. - Посмотрите в глазок на самого устрашающего монстра, какой когда-либо ходил по земле! Обменяйтесь рукопожатиями с дьявольски черным монархом Эфиопии! Испытайте жуткую силу динамо! Полюбуйтесь на похотливый и болезненно-порочный Восток!

Рекс Пекс Фекс, украшенный цветными метками варваров, оказался человеком маленького роста, но крепким, как скрученная бечева, и с проницательным взглядом того, кто способен добиться чего угодно или устроить что угодно. Когда лорд Говард исчез в проеме его парусиновой палатки, Фауст оттащил моряка в сторону и сунул ему в руку серебряную монету.

- Его светлость требует частного показа, - проговорил он.

Подмигнув и сверкнув белоснежными зубами, маленький человечек резко перегородил вход, расставив руки.

- Закрыто на ночь! - проревел он. - Приходите завтра, чтобы узнать ужасающую правду! Омерзительную правду! Закрыто на ночь! О, какие чудеса вы не успели посмотреть! Закрыто!

Затем он провел их внутрь.

Они вошли в помещение с парусиновыми стенами, где пол был устлан песком. В полутьме горел единственный фонарь. Во мраке стоял огромный скелет, согбенный и бесформенный. Моряк приладил абажур так, чтобы им было лучше видно, и Фауст сразу узнал кости барионикса и вспомнил, как два года назад посылал людей выкопать их из глины в Суррее.

Доктор Абернати продал эти кости, чтобы финансировать экспедицию в Мэйдстоун, - сказал Мефистофель. - Он подробно описал их в монографии, уже опубликованной, так что теперь это не более чем сувенир и досадно неудобная вещь.

- И сколько ему удалось выручить? - осведомился Фауст.

- Прошу прощения? - повернулся к нему лорд Говард.

Сбитый с толку, Фауст ответил:

- Боюсь, я разговаривал сам с собой.

- А-а…

Моряк вернулся после поспешной консультации со смутно видными прочими работниками, собравшимися у входа в следующую палатку. В руке он держал трость из боярышника. С властным видом он рассек ею воздух, обращая их внимание на изящный череп динозавра.

- Смотрите! - закричал он. - Вот останки самого злобного существа, когда-либо жившего на Земле! - Лорд Говард потянулся к черепу. - Попрошу не трогать кусочки, сударь, - даже проведя зарытыми сотни лет в земле, они по-прежнему достаточно остры, чтобы порезать вам руки до кости. Наши предки, наверное, мочились от страха, когда это чудовище…

«Оно питалось рыбой», - подумал, но не сказал Фауст, судя по изгибу челюсти и ее поразительному сходству с челюстями современных рыбоядных крокодилов. Окаменелые зубы Lepidotes’а и его чешуйки, найденные среди этих костей, фактически располагались там, где у существа находился желудок! Наши предки не съеживались от страха перед ним, ибо Dinosauria, безусловно вызывающие страх, вымерли, обратились в пыль за десятки миллионов лет до того, как нечто, отдаленно напоминавшее человека, появилось, чтобы мучиться в этом негостеприимном мире.

Попытайся он сейчас что-либо растолковать, его бы высмеяли. Поэтому он взял себя в руки и стоял молча.

В следующем помещении был выставлен гигантский труп, ростом не менее двух метров, принадлежащий африканскому царьку, совершенно голый, не считая нескольких бенгальских медных украшений, и замороженный в ледяной глыбе. На одном соске темнел полумесяц белых пузырей; еще большая перевернутая S извивалась от пупка до колена. Лорд Говард осмотрительно изучал все его героически пропорциональные части, а Пек завел следующую импровизированную лекцию, подобную песне.

Этот бедолага никакой не царек, а воин масаи, блуждавший по свету после гибели семьи. Он искал приключений и забвения. Добравшись до Индийского океана, он нашел там судно, которое взяло его на борт из-за нехватки рук. После чего парень открыл в себе способности к мореплаванию, что удивительно для того, кто прежде ни разу не видел моря, и он, наверное, смог бы рассказать неплохую историю о каждом портовом городе мира, который исплавал вдоль и поперек, не погибни от лихорадки в том же самом путешествии. Отличное напоминание о том, что смерть делает всю предшествующую жизнь бессмысленной.

Мефистофель поведал Фаусту обо всех испытаниях, выпавших на долю этого воина: о беспредельном отчаянии, когда он держал на своих сильных руках убитого сына; о печальной опустошенности, о жестокой расправе над мерзавцем, принесшим в их деревню безумие; о том, как он осознал, что месть - это не справедливость и что справедливости вообще не существует нигде в мире; об удивлении, когда он увидел впервые океан («Какой же гадкий», - бормотал он, уже влюбившись в него); о том, какой восторг испытал, когда во время шквала обернул веревкой руку и нырял в бесконечно высокую волну, чтобы схватить за руку товарища и спасти ему жизнь. Все, что происходило с этим человеком, Фауст ощутил как будто в одно мгновение. И с ошеломлением осознал, что этот забытый всеми человек жил более полной жизнью, чем он когда-либо надеялся и стремился прожить.

Фауст вынырнул из своих грез, чтобы услышать заключение Пека:

- … больше не поклоняется своим языческим божкам, но по-прежнему остается источником благоговения для каждого, кто его видит.