более десяти лет, извлекая отрывки из старых записей. Но его переговоры с Бельченко были очень продуктивными, хотя архивариус всегда считал все это не более чем принятием желаемого за действительное.

Он знал, что это не так.

Высокому мужчине, который вошел в квартиру, было за шестьдесят, с густыми седыми волосами, зачесанными назад с заметно побледневшего лица. На нем были очки без оправы, его темные глаза были напряженными, но в то же время полными усталости. Его сопровождали четыре помощника. Они быстро обыскали другие комнаты, затем вышли наружу, дверь за ними закрылась. Квартира была убежищем КГБ, за которым велось постоянное наблюдение. Сегодня он принимал Юрия Владимировича Андропова.

Представлений не было. Вместо этого Андропов сел во главе деревянного стола, за которым был накрыт холодный ужин и стаканы с водкой. Зорин тоже сидел за столом, как и трое других офицеров КГБ. Два он знал. Один был незнакомцем. Он никогда раньше не был так близок с Андроповым. Как и он сам, этот человек происходил из скромных семей, сын железнодорожного служащего, который работал грузчиком, телеграфистом и моряком, воевавшим в Финляндии во время Великой Отечественной войны. После этого он начал неуклонно подниматься по партийной иерархии, в конечном итоге став шефом КГБ. В ноябре прошлого года, через два дня после смерти Брежнева, Андропов был избран четвертым генеральным секретарем страны после Сталина.

«Я планирую сделать что-то экстраординарное», — сказал им Андропов едва шепотом. «Я скажу завтра, что мы прекращаем все работы над системами противоракетной обороны космического базирования».

Зорин был потрясен. С марта, когда Рейган объявил, что Америка разработает систему стратегической защиты, все советские исследовательские усилия были перенаправлены. Чтобы помочь этим усилиям, все разведывательные операции также были переориентированы, идея заключалась в том, чтобы узнать все возможное о СОИ.

«Мистер. Рейган считает нас империей зла», — сказал Андропов. «Я покажу ему, что это не так. Мы скажем миру, что останавливаемся».

Никто не сказал ни слова.

«Я получил письмо от десятилетнего американского ребенка, — сказал Андропов. «Она спросила меня, почему мы хотим завоевать мир. Зачем нам война? Я сказал ей, что мы не хотим ни того, ни другого. Я планирую сказать это миру завтра. После этого я отправлюсь в больницу».

Зорин слышал разговор. У генерального секретаря якобы была полная почечная недостаточность, и теперь его жизнь поддерживала только диализ. Характерно, что публично ничего не было сказано. Самому Андропову упоминание об этом казалось необычным.

«Я говорю вам это не просто так, — сказал Андропов. «Вы четверо были лично отобраны мной для выполнения особого задания. Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы наставить вас сам. Это миссия, которую задумал лично я. Каждая операция будет носить название. Я тоже выбрал их. Я люблю шахматы. Кто-нибудь из вас играет?»

Все они покачали головами.

Андропов указал на стол и сказал каждому в отдельности: «Абсолютный Пин. Обратная пешка. Тихий ход. Приятель дурака».

Это был август 1983 года, когда Зорин впервые услышал эти слова. Он не знал их значения, но быстро понял.

Абсолютный пин. Король загнан в угол так сильно, что он не может легально двигаться, кроме как для того, чтобы подвергнуться шаху.

Обратная пешка. Одна пешка за другой того же цвета, которая не может продвигаться без поддержки другой пешки.

Тихий ход. Что-то, что не атакует и не захватывает вражескую фигуру.

Помощник дурака. Самая короткая игра. Два хода и больше.

«Каждое из этих заданий жизненно важно для других», — сказал Андропов. «Собравшись вместе, они изменят мир».

«Это полностью независимые операции?» спросил один из других активов.

«Точно. Четыре отдельных и разных усилия, результаты которых буду знать только я. Никто из вас не будет общаться с другими, если это не будет специально приказано. Это ясно?»

Все кивнули, зная, что Андропову нечего бросить. Это был человек, который убедил Хрущева подавить венгерских повстанцев. Как глава КГБ он сеял страх и террор, изо всех сил пытаясь восстановить утраченную легитимность партии. Он больше напоминал Сталина, чем кто-либо из последних так называемых реформаторов. В его приказе не контактировать между ними не было ничего необычного. Зорин знал, как слабаки заискивают перед своим начальством, сообщая другим. Жены шпионили за мужьями, дети — за родителями, соседи — за соседями. Намного лучше никогда не задавать вопросы и иметь плохую память. Каждое слово, каждое действие нужно выбирать с осторожностью. А еще лучше, как только что приказал Андропов, вообще ничего не говорить и не делать.

«Под вашей тарелкой конверт», — сказал Андропов. «Приказы внутри подробно описывают вашу конкретную операционную миссию. Также подробно описан метод сообщения о вашем успехе. Не отклоняйтесь от этих приказов».

Он заметил, что ни разу не было упоминания о неудаче. Это был не вариант.

Один из офицеров потянулся к своей тарелке.

Андропов остановил его. «Еще нет. Сломайте печать только после того, как выйдете отсюда. Таким образом, у вас не будет соблазна обсудить это между собой».

Все сидели неподвижно.

Зорин понимал необходимость создать ауру уверенности в себе и не возражал против явного подчинения, навязанного ему Андроповым. У него тоже был дар запугивания, и он много раз играл в одну и ту же игру с подчиненными.

«Я хочу, чтобы вы знали, товарищи, что то, что мы собираемся сделать, ударит по Америке в самое сердце. Они считают себя такими правильными, такими идеальными. Но у них есть недостатки. Я обнаружил два из них, и вместе в нужное время мы преподнесем Америке урок».

Ему понравилось это звучание.

И ему нравилось быть частью этого.

«Минимум усилий, максимальный эффект. Это то, чего мы хотим, и это именно то, что вы сделаете. Это будет самая важная операция, которую мы когда-либо предпринимали. Так что, товарищи, мы должны быть готовы, когда придет время».

Андропов указал на еду.

«А теперь ешь. Наслаждайтесь. Тогда мы приступим к нашей работе».

Постепенно, за последние два десятилетия, он соединил по кусочкам каждую из трех других операций. Рассекречивание записей и тот простой факт, что Советского Союза больше не было, облегчили его задачу. Но найти было очень мало. Его собственная часть, «Тихий ход», включала шесть лет преданности делу, начиная с 1983 года под руководством Андропова и заканчивая функционально в 1989 году.

Сразу после встречи Андропов действительно попал в больницу. Десятилетняя американская девочка, о которой он упомянул, на самом деле посетила Советский Союз по личному приглашению Андропова, предоставив прекрасную пропагандистскую возможность, которую западные СМИ поглотили. Сам Андропов был слишком болен, чтобы поздороваться с ней. К сожалению, несколько