Хотелось бы, чтобы так…

Но он чужой. Не мой, и никогда моим не станет. Нужно просто смириться с этим и выдохнуть, прогоняя фантом семейной жизни. Морок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но он опять не дает мне оттолкнуть эту мысль прочь. Убедившись, что Полина заснула, разгибается, шагая ко мне. Его много в этой спальне, в этой комнате, в моей жизни. И мне жаль. Мне искренне жаль, что все поворачивается так и никак иначе.

Он будет всю жизнь преследовать меня, тенью напоминать о своем присутствии, опутывая своим влиянием на меня. Которое я сама на себя возложила.

— Чего бледная такая? — словно невзначай, поправляет выбившуюся из прически прядку, задвигая ее за ухо.

Такой мягкий…

Как ему удается оставаться таким горячим, бескомпромиссным, и в то же время душить меня вниманием, заботой, участием? Он как пороховая бочка, в которой намешано все в равной степени, и мой фитиль сгорает все быстрее, притягивая к неминуемому взрыву.

— Каааатя, — тянет тихо, и голос будто вата окружает меня теплом. — Зря переживаешь.

— Там доктор пришел, — прерывает вошедшая Ася, и Руслан отступает, будто ничего и не было.

Холодно. Без него холодно.

— На, выпей, — протягивает мне бокал с чем-то крепким, и опускается в кресло.

Не смотрит на меня, лишь оглядывается, будто впервые в гостиной, и старается запомнить все в деталях. Руслан немного мрачен, но от него все равно пышет уверенностью и непрошибаемым упрямством, которое давит меня покориться и сделать глоток.

Обжигающий ком спускается по пищеводу к желудку, и я несдержанно выдыхаю.

— Это хороший врач? — кивает он в сторону лестницы, имея в виду Михаила Варламова, который осматривает Полину в детской.

— Отличный. Он ее с самого рождения ведет, в любое время суток примчится.

— Хорошо, — выдыхает он. — Хорошо.

Как по приказу, с лестницы слышатся шаги, и мужчина средних лет с очками на носу спускается к нам.

— Ни о чем переживать, Катерина Андреевна, — начинает он, заметив мои огромные глаза. — Немного простыла. Больше горячего чаю, крепкого сна и немного жаропонижающего. Сейчас я уже дал лекарство, она уснула, так что до утра иногда смотрите температуру, но, в общем, все.

— Спасибо вам большое.

— Не за что, — он мельком взглянул на Руслана за моей спиной и представился. — Михаил Варламов, врач Саяровых.

— Руслан Саяров. Отец Полины.

Доктор крякнул от удивления и глянул на меня, надеясь, что это шутка. Но, не получив подтверждения, повел плечами.

— Что ж, ладно. Я пойду, если что-то будет меняться в худшую сторону — звоните. Прилечу по первому зову.

— Спасибо вам еще раз.

— Всего доброго.

Ася проводила мужчину к выходу. Вернувшись к нам, сказала, что ей нужно уехать в город — проведать сестру. Получив разрешение, покинула дом вслед за врачом.

— Что думаешь?

— О чем ты? — спросила я, глядя в пламя электрического камина.

— О нас, Кать. Ты же хочешь, чтобы я остался.

— Я хочу, чтобы ты уехал. Возвращайся к жене. — Скрипнул зубами, но спорить не стал, прижимая бокал к губам. — Когда ты уезжаешь?

— Через две недели. Не терпится меня выпроводить?

— Не терпится. Мне еще перед Леонидом извиняться за то, что ты сделал.

— А ты не извиняйся. Он за дело в шнобель получил.

— Какое дело? Что телефон мне привез? Что-то не припомню, чтобы в благодарность разбивали лицо!

— Не ори, — бросил на меня взгляд темных глаз, и вся моя решимость утекла под диван. — Он получил за то, что яйца к тебе подкатывал.

— Даже если и так…

Хотелось бросить ему в очередной раз «новость», что его это не касается, вывалить все то, что кипело у меня в голове, но Руслан встал со своего места, пересаживаясь поближе ко мне.

— Харэ, Кать. Ты не девочка, чтобы я за тобой с щенячьими глазами бегал. Ты женщина, моя женщина, даже если сама так не думаешь. И в харю я ему дал, потому что ревную.

Так просто.

Все у него так просто!

— Руслан, так нельзя…

— Не начинай, — забирает из моих рук стекло и отставляет на кофейный столик, рукой накрывая плечи и утягивая к себе. — Расслабься ты, невротичка.

Столько слов перегорает на языке, что становится солоно от пепла. Не слушает, даже не пытается. Все у него просто да складно. Только вот я в этом спектакле воссоединения участвовать не собираюсь!

Чем больше я поддаюсь, чем чаще не отталкиваю его, тем сильнее влечение. Даже сейчас тяжело дышать, потому что Руслан лбом утыкается мне в висок, вновь нашептывая свои искушающие речи.

— Хватит дергаться. Ты сама дала мне добро, думаешь, мне достаточно твоего отказа, чтобы сейчас откатить? Нет, Кать, я еще сильнее пытаться буду, еще больше. И ты сдашься, потому что сама знаешь, что так надо. Я тебе нужен. Чтобы рядом был, чтобы ночью грел. Нет пути назад, Катя, все дороги сошлись…

— Замолчи…

— Не замолчу, — не сдается Руслан. — Нас сама судьба друг к другу вела.

— Хватит, прошу тебя…

— Катя, девочка моя.

Целует меня в висок, в волосы, зарывается в них носом и горячо дышит, обжигая кожу. А мне больно признавать, что сбрасывать его руку с себя сейчас подобно смерти. Он мне правда нужен, и он давит на это как на больную мозоль, зная, что больно.

Издевается.

Будто мне мало того, что Ренат ушел. Будто мало его возвращения.

Мне не мало, мне через край! Я из сил выбилась, и стоять на ногах с каждой минутой сложнее, если еще немного… еще чуть-чуть… я сдамся.

— Я не твоя, — подрываюсь с места как ужаленная и отступаю, замечая сжавшиеся кулаки. — Уезжай как можно быстрее, Руслан. Я в твою жизнь не вписываюсь. Роль любовницы мне не подходит.

Не пошел за мной, отпустил. И хорошо.