назад, но при этом не знает, что у нее есть… то есть был… сын. Все эпизоды жизни, связанные с ним, стерлись из ее памяти. Возможно ненадолго, а может быть и навсегда. Довольно редкий случай, который, тем не менее, имеет место быть.

– Может оно и к лучшему. По крайней мере, она не станет переживать насчет смерти Сережи и не узнает, что его убийца – Андрей.

– Теперь выкладывай, во всех подробностях, что там было наверху?

Тимур рассказал, стараясь не упустить не одной детали. Начальник и врач слушали, раскрыв рты. Игорь Станиславович был огорчен тем, что его оптимистичные прогнозы не оправдались.

– Исходя из твоих слов, я бы заключил, что Андрей страдает синдромом Капгра, – сказал Валерий Антонович, когда Тимур закончил. – Вопрос только – как долго?

– Что за синдром Капгра? – спросил Игорь Станиславович.

– Иначе называется бред отрицательного двойника. Заключается в том, что больной верит, что кого-то из его знакомых, а иногда даже и его самого, заменил двойник. Не буду вдаваться в детали, скажу лишь, что Андрей, похоже, почему-то посчитал, что Сережа – не его сын. То есть выглядит так же, но это не он. Мдааа… – врач скорчил выразительную гримасу. – В пору самому свихнуться.

– Действительно, немного запутано, – озадаченно протянул Тимур. – Но я вроде бы понял, что ты хочешь сказать.

– У меня в семье был такой случай. Бабка по отцу под конец своей жизни всерьез считала, что дед, то есть ее муж – вовсе не ее муж, а его двойник. Ох и натерпелся же он. Бабка дважды меняла замки в доме, не раз вызывала милицию, утверждая, что в дом проник грабитель. При этом с остальными родственниками такого не происходило, всех узнавала. В общем, болезнь та еще.

– Либо же просто умом тронулся, – предположил Игорь Станиславович. – В любом случае всей правды мы никогда не узнаем.

– Что будем с ним делать? – спросил Тимур. – Оставлять его никак нельзя, он очень опасен. Мало ли кого еще он примет за двойника и решит убить.

Начальник станции серьезно задумался. Его лицо отражало целую палитру эмоций – гнев, досаду, тревогу, отчаяние, страх. Впервые, если не считать случая с его сыном несколько лет назад, он сталкивался с такой непростой ситуацией.

– Очухается, тогда и решим. О том, что мы сейчас говорили Марине – ни слова. И другим тоже. Будут спрашивать, скажите, что… придумайте что-нибудь. Не нужно людям знать правду.

На станции пронзительно закричала женщина. Игорь Станиславович, Тимур и Валерий Антонович выбежали на платформу и увидели небольшое столпотворение у гермоворот. Когда они протиснулись сквозь толпу, их глазам предстала страшная картина: часовой лежал на полу с перерезанным горлом, а на его бездыханном теле сидел Андрей. В правой руке он держал большой армейский нож, а из левой, на которой до локтя был закатан рукав, толчками била кровь. Заметив начальника и шурина, сталкер вяло улыбнулся.

– Вот и все, ребятки. Я отправляюсь к Сереже. Как думаете, он сможет меня простить?

Игорь Станиславович повернулся к доктору.

– Что ты, мать твою, встал как истукан? Сделай же что-нибудь!

– Но я…

– Живо!

Не успел Валерий Антонович сделать и пару шагов к Андрею, как тот выставил перед собой нож.

– Не-не-не… Назад, а не то я пущу его в ход. Сегодня никому больше не придется умирать. Хватит жертв. Этот бедолага, – Андрей постучал рукояткой ножа по каске мертвого часового, на котором сидел, – в его смерти виноваты вы. Разоружили меня и приставили его меня охранять. Мне всего лишь был нужен его нож, но он ни в какую… не желал мне его давать. Я не видел другого варианта. Но ничего, скоро… скоро все закончится. Передавайте… Марине… при…

Сталкер закрыл глаза и обмяк. Валерий Антонович, не видя больше для себя угрозы, подбежал к Андрею, но только для того, чтобы констатировать его смерть.

Примечания

1

в рассказе используется стихотворение Ольги Горкуши