Анисимов колебался недолго, если он вообще колебался. Потянув на себя ручку дверцы, полковник открыл ее и привычно плюхнулся на пассажирское сиденье. Дверь мягко захлопнулась, отрезая внешние звуки и пронизывающие порывы ветра. За тонированным стеклом прошла полная грузная женщина с полным ведром краснобоких яблок. Из соседнего двора выгонял серую «Волгу» мужчина в сером пальто и такой же буклированной кепке. Поселок просыпался и погружался в обычную дневную жизнь. Каждый торопился по своим делам, и никто не обращал внимания на сидящих в черном «Авенсисе» двух мужчин. Тем более что они ничем не привлекали постороннего внимания. Конечно, их разговор мог вызвать интерес у любого, но снаружи его никто не мог слышать.

— Я буду краток, Евгений Семенович, — медленно, с расстановкой начал Карпенко, поворачивая лицо с рельефно очерченными скулами в сторону Анисимова. — Возможно, вам приходилось слышать мою фамилию…

Карпенко сделал короткую паузу, но, поскольку собеседник никак не отреагировал, продолжил:

— Вас уволили по отрицательным мотивам, причем, на мой взгляд, совершенно необоснованно. И я решил предложить вам работу.

— А кто вам сказал, что я ищу работу? — спросил отставной полковник.

— Но вы же не собираетесь жить на неполную пенсию? — удивился генерал.

— Я собираюсь жить. Хорошо или плохо, но жить. Поэтому ваше предложение не представляет для меня интереса!

— А разве вы выслушали мое предложение? — еще больше удивился Карпенко. — По-моему, я еще не успел ничего вам сказать.

Анисимов прищурился. Фамилия Карпенко ему была более чем знакома. Поэтому двух мнений относительно характера предлагаемой работы возникнуть у него не могло. Но… Отторгнутый Системой, которой служил верой и правдой, он стал другим человеком. В душе произошел коренной перелом. Другие ценности, иные предпочтения… За последнее время он успел привыкнуть к спокойному, размеренному ритму жизни. Дом, жена, Ленка. Возвращаться обратно в чертовы жернова, готовые растереть его в пыль, как только он зазевается? Ради чего?

— Я и так все знаю. Вы хотите, чтобы я подставлял голову под пули, чтобы я постоянно психовал, жег свои нервы, рисковал жизнью, стрелял и убивал, причем делал это за копеечную зарплату. И чтобы в любой момент меня могли взять за жопу и наказать за то, что я делал. Вот чего вы хотите. Ведь так?

Карпенко отвернулся и посмотрел в окно. Если отбросить словесную шелуху, то Анисимов говорил правду. Хотя это и была правда доведенного до отчаяния человека. Но это дела не меняло: еще один кандидат в группу взял самоотвод.

Низкорослый подросток тащил на поводке упирающуюся кривоногую таксу. Женщина с яблоками встретила подругу и оживленно что-то обсуждала. Человек в сером уехал на серой «Волге». Заросший мужичок в телогрейке нес куда-то зажатую под мышкой курицу.

За тонированными стеклами «Авенсиса» шла обычная человеческая жизнь. Нельзя осуждать отставного полковника за то, что он хочет жить как самый обыкновенный обыватель. Без подвигов, без стрельбы, без постоянного риска.

— Извините за беспокойство, Евгений Семенович, — негромко сказал Карпенко. — До свидания. Я ошибся.

Он ничего не пояснял, да пояснений и не требовалось. Они прекрасно поняли друг друга.

— Прощайте!

Анисимов пружинисто выпрыгнул из теплого комфортабельного салона и вновь оказался на простреливаемом злым ветром пространстве. Разгоряченное тело остыло и стало более чувствительным к осенней погоде. Поежившись, полковник двинулся к калитке и, не оглядываясь, зашел во двор.

Карпенко включил передачу и мягко тронул автомобиль с места. Пути их разошлись навсегда. Во всяком случае, в тот момент так казалось обоим.

В Тиходонск делегация московской братвы прибыла фирменным поездом «Москва — Тиходонск». Не потому, что бандиты новой волны любят неспешный комфорт купейных и спальных вагонов, просто то, что они обычно везут с собой, не проходит сквозь рамки металлоискателя при предполетном досмотре. Их было шестеро. Сам Григорьев, высокий и грузный Скуластый, худой и изможденный на вид Гвоздь, коренастый Шкипер и еще два молодых парня, для которых эта поездка была первым серьезным заданием. Пан даже кличек их еще не знал, да, впрочем, не особенно ими интересовался. Он подбирал только легальный состав службы безопасности «Удачи» — тех, кто в униформе дежурил на входе и в залах. Вторую часть охранников — которых никто из посетителей обычно не видел и которые использовались для специальных акций, подбирал и курировал лично Караваев.

Из вагона Пан и Скуластый вышли вместе — оба в расстегнутых плащах, открывающих деловые костюмы, с небольшими кожаными саквояжами, запертыми на цифровые замочки: ни дать ни взять — солидные бизнесмены, прибывшие по коммерческим делам в исконно купеческий и деловой город. Остальные держались отдельно: шли позади и делали вид, что не знакомы ни с кем, даже друг с другом. Они были одеты попроще: в куртки, свитера, джинсы, просторные штаны. И одежда, и лица, и манеры приближались к усредненному современному стандарту, которому соответствуют и приблатненные коммерсы, и их откровенно криминальные «крыши», и «спортсмены», и явные бандиты. Только портплед, который катил на колесиках один из молодых, выпадал из общего образа «братвы», и не случайно: он принадлежал Пану, ибо тот не мог обойтись одной сменой белья даже в короткой поездке.

Время прибытия москвичей для Козыря было не самым удобным: он как раз занимался важными делами.

Накануне Волкодав со своими людьми забросал гранатами ресторан «Фобос», трое или четверо кавказцев убиты на месте. Вернее, убито было как раз трое, а четвертый с тяжелым ранением отправился в реанимацию. Остался он жив или уже благополучно скончался, никого не интересовало. Шухер и так получился неслабым.

Согласно утренней программе новостей, «Фобос» требовал капитального ремонта и полной замены оборудования, ущерб составлял несколько миллионов рублей. Впрочем, это известие не успело огорчить его владельца. Одновременно с налетом на ресторан по загородной даче Муллы саданули из реактивного огнемета «Шмель», Муаедов и два охранника погибли, коттедж сгорел дотла.

Новости Буланов смотрел за завтраком. Отсекая ножом аппетитный шматок душистого, с красными прожилками, сала, он густо мазал его горчицей, накладывал на черный хлеб, откусывал огромный кусок и вдобавок совал в рот густо посыпанный солью кружок лука. Мощные здоровые челюсти с ровными белыми зубами быстро пережевывали пищу.

На экране телевизора крупным планом показывали обугленный остов здания, люди в белых халатах грузили на носилки черные пластиковые мешки.

— Молодец, хорошо сработал! — похвалил Козырь сидящего напротив Волкодава. — Бери сало — классное!

— Да не ем я его. Лучше пива выпью.

— Теперь засуетятся, суки! Как пить дать, засуетятся!

— Уже задергались! — криво улыбнулся Волкодав. — Черный Ахмед рано утром уехал, еще несколько бригадиров сдернули из города. Очко-то не железное!