как Энкель с Самирой. Женщина выбрала себе комнату на первом этаже, хоть ее и отговаривал Кристиан, потому что считалось, что первый этаж закреплен за слугами. Но она не стала слушать. Сказала, что с больными ногами в самый раз. И выход рядом, если захочется прогуляться и кухня, чтобы радовать нас вкусной выпечкой. На слова, что завтра здесь будет повар, старушка лишь фыркнула, заявляя, что она любому повару даст фору.

Только поднялась на второй этаж, замечая две довольные мордашки, которые смотрели на меня находясь этажом выше, как слуха коснулась трель звонка.

Удивляясь, кто бы это мог быть, потому что слуги должны были прибыть только завтра, я попросила малышей подождать совсем немного и поспешила вниз и не зря…

– Где наши внуки?! – злобно прокричала бабка Энкеля и Самиры, бесцеремонно заваливаясь в дом. – Мы приехали за ними, а эта курва увезла их непонятно куда! Ах, вот и она! – едко выплюнула дородная дама, прищуривая свои поросячьи глазки. – Все, милочка, закон на нашей стороне и теперь дети наши, как и то, что к ним прилагается!

– Тетя? – послышался испуганный голосок за спиной, и я резко обернулась, замечая встревоженную не на шутку Самиру и злобно нахмурившегося Энкеля.

– Собирайтесь! – величественно махнул им рукой мужчина, по формам не уступающий своей супруге. – Теперь вы будите жить с нами…

– Нет! – топнул ногой мальчуган.

– Что значит нет?! – рыкнул дед близнецов. – Поспорь мне еще со старшими!

– Вам ясно ответили – нет! – невозмутимо произнес Кристиан, не позволяя пройти нежеланным гостям дальше, хотя они намеревались.

Я даже не удивилась бы, если бы они схватили детей за шкварник, выволакивая их на улицу.

– Да ты вообще кто такой?! – забрызгала слюной бабка. – Стража! – заорала она и из-за ее спины вынырнули три стражника, виновато поглядывая на Кристиана, которых он, скорее всего, знал. – Вот! – пыхтела от гнева бабка, выуживая из декольте помятый листок, местами пропитавшийся потом, – три часа назад мы получили документы, где черным по белому написано, что эти дети теперь наши! Мы их кровные дедушка с бабушкой, а это шарлатанка, которая обманным путем запудрила голову моей покойной дочери, – женщина даже пустила слезу, – и заставила ее написать завещание, где после ее смерти дети и дом с землей переходили ей по наследству! Арестуйте ее!

Стражники шагнули вперед, но Кристиан выпустил вихрь из рук, преграждая им дорогу.

– Какое право вы имеете вламываться ко мне в дом и бросаться обвинениями в мою супругу?! – ледяным тоном спросил граф, показывая себя во всей красе. Боже, я на мгновение даже забыла, что за дурдом здесь творился.

– Она? Ваша супруга? – фыркнула женщина, утирая платком шею. – Да пусть даже и так! Сочувствую, если что, – усмехнулась она. – Все равно мы кровные родственники этим детям! Так что прочь с дороги!

– Сын, дочь… – граф поманил пальцем притихших детей, которые жались ко мне. – Покажите этой столь милой даме свои запястья…

Я подошла вместе с малышами к Кристиану, неотрывно смотря в глаза насторожившейся бабке, до которой, скорее всего, начало доходить что к чему…

– Нет! – взвизгнула она, замечая маленькую сияющую нить на руках детей и Кристиана. – Но… но это противозаконно! – визжала она, кидаясь на моего супруга, но теперь приведенная ею стража была на нашей стороне.

– Кто сказал?! Это мои кровные дети! – громогласно произнес граф. – А я их кровный отец! Так что будьте любезны – покиньте нашу частную собственность или я буду вынужден вышвырнуть вас сам! Кстати, я запрещаю приближаться к моим детям! Выведите их отсюда, – махнул он рукой стражникам, которые пытались выпроводить за дверь орущую поганку и злобно зыркающего хряка.

– И откуда только узнали где мы? Ну да ладно! Нам стоило этого ожидать, – улыбнулся мой супруг. – Зато теперь все позади, поэтому успокаиваемся, кушаем и готовим себе комнаты, скоро спать… – после этих слов он ТАК на меня посмотрел, что я смущенно опустила глаза в пол, понимая, что этот мужчина завоевал мое сердце навеки вечные...

46. Это только начало

Кристиан

Смотрел на лучи солнца, улыбаясь, как дурачок. Впервые в жизни я был настолько счастлив, что мир раскрасился в самые яркие цвета. Была даже идея высунуться по пояс в окно и с третьего этажа прокричать на всю округу, что я влюблен. Да, я смог определиться со своими чувствами, а эти пухлые губы и обжигающие ласки, которые продолжались почти всю ночь, стали лишь приятным дополнением к тому, что я испытывал к своей супруге – Виктории.

Эта ночь навсегда запомнится для меня как самой лучшей. Я не имел возможности остановиться, не мог насытиться своей супругой раз за разом овладевая манящим телом и упиваясь сладкими стонами удовольствия, которые глушились в моих поцелуях…

Вика уснула ближе к рассвету, а я все смотрел в окно, прижимая к себе спящую девушку…

Сегодня много дел. Набор прислуги, сборка мебели, обустройство комнат и… бал.

Я понимал, что туда лучше не идти. Что проще остаться дома и радоваться семейной жизни, но прятаться от Катерины Брандербург тоже не хотелось. Не по-мужски это. Вика словно видела мои сомнения, сама начала этот разговор, убеждая меня, что нужно сходить. Нужно раз и навсегда уже расставить все точки над "И". В общем, мы решили, что отправимся сегодня на столь "важное" для нас мероприятие. Собирались побыть там совсем немного, только чтобы помозолить глаза, а потом, сославшись на какую-то вескую причину, покинуть поместье семьи Брандербург.

За детей не стоило волноваться. С ними в доме останутся бабушка Милдрет, повар, служанки и охрана, так что переживать не о чем.

Осторожно, чтобы не разбудить любимую, я медленно поднялся с кровати, укрывая ее обнаженное тело пушистым одеялом. Едва удерживал себя в руках, чтобы не припасть губами к обнаженному плечу.

Натянув брюки и накинув рубаху, вышел в коридор, устремляясь на кухню. Собирался приготовить завтрак. Правда, не знал, что именно, но все же хотел порадовать свою супругу и детей.

Спустя полчаса я осматривал свои кулинарные шедевры, расставляя их на столе. Через плечо у меня было перекинуто полотенце, а я напевал забытый мотив мелодии, чувствуя, что живу.

Слуха коснулась трель звонка, и я поспешил к визитеру, распахивая дверь.