рука покрыта мускулами.

Бриггс поднимает бровь, впечатленный. — Откуда это?

— Да так, от верховой езды, — говорит Сэди и закрывает рот рукой.

Бриггс сужает глаза. Кусочки молниеносно сходятся воедино.

— Ты тот самый жокей! — кричит он. Затем, обернувшись, указывает на меня: — Так вот откуда ты узнала про эту лошадь!

— Моя лошадь, — гордо заявляет Сэди. — Я ее купила.

У Бриггса такой вид, будто он только что раскрыл убийство Кеннеди. — Я знал, что видел тебя раньше! Ты вообще проститутка?

— Не говори так, — огрызается Сэди, что только сбивает его с толку.

— Она моя сестра, идиот.

Бриггс хмурится. — У тебя нет сестер.

— Ни хрена у меня нет.

Сэди корчится. Она ненавидит все, что похоже на ссору. — Я пойду возьму тако.

— Я пойду с тобой, — говорит Бриггс, удивляя Сэди до комичности.

За его спиной она поворачивается и говорит мне: — Да, черт возьми!.

— А теперь скажи мне, кто тебе нравится на Золотом кубке… — говорит Бриггс.

Сэди притворяется, что трахает его сзади, чтобы меня позабавить. А может, и для себя, трудно сказать.

— Кто мне теперь нравится? — говорит она, припадая на ногу.

Рамзес все еще стоит в очереди за водой. По его плечам я вижу, что его это раздражает. Я улыбаюсь, потому что он все равно ждет. Для меня.

— Я удивлен, что ты здесь, — говорит мне на ухо голос.

Я понимаю, что это Десмонд, еще до того, как поворачиваюсь. Отчасти по тому, как он касается моей руки, что сильно отличается от того, как это делает Рамзес, а отчасти потому, что я знала, что он воспользуется своим шансом, как только решит, что я одна и беззащитна.

Его лицо слишком близко к моему. Я привыкла смотреть на Рамзеса сверху, даже на самых высоких каблуках. Дес красив, как девушка. Губы у него красные.

— Не по своей воле, — говорю я.

Десмонд смеется. — Пожалуйста. Мы оба знаем, что ты делаешь все, что хочешь.

Его рука все еще лежит на моей руке, большой палец проводит туда-сюда, словно моя кожа — это ткань, и он проверяет ее качество.

— Если бы это было правдой, я бы рассказала старой доброй бабушке, как сильно ты любишь есть задницу.

Десмонд морщит нос. — Как всегда, стильно.

— Именно так. Я ничуть не изменилась, как и ты. Я видела, что Хэтти все еще водит эту старую Kia. Почему бы тебе не повысить ей зарплату, ты, гребаный скряга?

Десмонд игнорирует последнюю фразу, как игнорирует все, что не хочет слышать.

Низко и настоятельно он говорит: — Как долго ты собираешься наказывать меня за один момент? Я был удивлен. Если бы ты дала мне время…

— Что? — огрызаюсь я. — Ты мог бы работать над тем, чтобы не стесняться меня?

Его пальцы впиваются в меня. — Ты хочешь, чтобы я выставлял тебя напоказ, как это делает он?

— Нет, Дес. Я ничего от тебя не хочу. Кроме того, чтобы ты отпустил мою руку.

— Прямо сейчас, черт возьми.

Рычание Рамзеса заставляет Десмонда сбросить хватку, словно моя кожа раскалилась докрасна.

Он пытается скрыть, как сильно он подпрыгнул.

— Наслаждаешься вечеринкой, Рамзес? Не могу же я устроить такую в пентхаусе, правда?

Только Десмонд мог заставить пентхаус звучать как парковка.

Рамзес стоит так близко, что его тепло обжигает мне спину, возвышаясь надо мной. Десмонд не смеет даже дышать на меня.

— Ты прав, это место довольно впечатляющее. Хотел бы я, чтобы дедушка купил мне такой, вместо того чтобы работать водопроводчиком.

Я смеюсь над выражением лица Деса и над тем, как передняя часть бедра Рамзеса прижимается к задней части моего. Я непобедима, когда мы вместе.

— У тебя есть много вещей, которых у меня никогда не будет. — Рамзес берет меня за руку. — Но ты знаком с моей девушкой?

Глаза Десмонда фиксируются на наших сцепленных пальцах.

— Слишком много времени, — шипит он. — Для использованной мной и многими другими.

Если раньше Рамзес казался мне сердитым, то сейчас это не сравнится с той твердостью, которая оседает на нем. Это взгляд человека, побывавшего не в одном бою, а во многих. Рамзес меняет вес, и все его настроение меняется.

— Блейк — лучшая, — говорит он категорично. — И ты это знаешь, поэтому и пытаешься выстрелить, как только я отвернусь. Я даже не виню тебя за это, хотя, черт возьми, я заставлю тебя за это заплатить. Но если ты еще раз назовешь ее подобным образом, я убью тебя на хрен.

— Ты убьешь меня? — прошипел Десмонд. — Ради всего святого…

— Я не знаю, как ты, "старые деньги", справляешься с этим, но я справлюсь так: поставлю тебя на колени перед всеми этими людьми, на которых ты пытаешься произвести впечатление, и заставлю извиниться перед ней. А потом я убью тебя на хрен.

Десмонд выглядит так, будто его только что ударили перчаткой по лицу. Он весь белый от гнева, но у него хватает ума не произнести ни слова, пока Рамзес все еще заряжен.

Рамзес оттаскивает меня, обхватив за талию. Мои ноги касаются травы, но шаги плавают, и весь мой вес приходится на его локоть. Ночь кажется прохладнее, чище. Фонари снова стали красивыми.

Как только мы останавливаемся, я обнимаю Рамзеса за шею и целую его.

— Спасибо, что заступился за меня.

— Мне жаль, что я заставил тебя прийти. Это было… — Рамзес ловит себя на том, что слегка улыбается. — Это то, чего я хотел раньше.

— Больше нет?

— Нет, — просто отвечает он. — Теперь мне кажется, что это пустая трата времени. Когда я могу быть с тобой где угодно.

Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Я действительно не хотелаприезжать; я думала, что меня расстроит то, что я снова здесь. Теперь все это кажется шуткой. Почему меня вообще волновало, что подумает обо мне старая бабушка Десмонда? Или сам Десмонд?

Есть только один человек, на которого я хочу произвести впечатление.

Рамзес целует меня. Его руки на моем теле рассказывают все о том, что значит быть тронутой им.

Лампы становятся светлячками. Прибой превращается в шепот. Золотое сияние на его коже и в его глазах — это чувство, которое переходит в меня, когда наши губы встречаются — что значит быть живой и горящей в ночи.

Это настоящее. Это стоит того, чтобы рискнуть всем, что я заработала или когда-либо заработаю.

— Давай уйдем отсюда, — говорит Рамзес.

Я переплетаю свои пальцы с его, ухмыляясь.

— Через минуту.