– Okhouyette, bliade! – громко сказала она.

– Pardon? – не понял он.

– Ceci est en russe, – объяснила она. – Cela signifie: la vie est incroyable.

– Oui, – сказал он, а в уме добавил: – Kazhetsa, ona menia ne ouznala.

В тот вечер актер Митя Данилов был в ударе: рассказывал анекдоты и смешные случаи из жизни, изображал разных деятелей и даже говорил что-то умное про политику; у него даже это получалось. В общем, веселил, развлекал и занимал компанию. Компания была большая, кое-кто и незнакомый. Все хохотали и даже аплодировали.

Там была одна молодая женщина, довольно красивая. Данилов ее первый раз видел. Золотистые волосы, а глаза – темно-карие, с золотыми искорками.

– У вас выдающийся артистический талант! – сказала она, когда все расходились и толпились в прихожей. – Очень приятно познакомиться. Алиса Трофимова меня зовут. Критик и теоретик театра.

– Спасибо, – сказал Данилов. – А меня Митя Данилов. Насчет «выдающегося» вы, конечно, загнули. Я себе цену знаю. Что и позволяет спокойно жить, ха-ха-ха. Хотя, конечно, приятно такое слышать! – и он поцеловал ей руку.

– Не скромничайте, – строго сказала она. – Я училась в Париже. У Мадлен де Перригор. Она ученица Жана-Луи Барро. Так что могу судить более профессионально, чем наши доморощенные бонзы. Буду рада продолжить знакомство. У вас есть Фейсбук? Давайте зафрендимся, – она вытащила из сумочки планшет. – Ну-ка, где тут вы… Ага. Ну-ка, давайте, отвечайте!

Данилов достал смартфон, открыл свой Фейсбук и ответил на запрос.

– Ну вот мы и друзья! Я вам напишу!

– Спасибо, – сказал Данилов.

Она написала назавтра, в мессенджер:

«Дорогой Митя! Нам надо увидеться, обо многом поговорить. Прежде всего о вас, о вашей работе. О перспективах вашей работы. Давайте встретимся где-нибудь в кафе, днем».

У Мити было порядок с работой, и с перспективами вроде тоже: утвердили на главную мужскую роль в сериале «Каторжанки». Но, с другой стороны… Поэтому он тут же ответил:

«Дорогая Алиса! Конечно, давайте увидимся. Назначайте время».

«Между полуднем и двумя часами», – ответила она.

«Отлично. Выбираем день».

«Не завтра и не послезавтра, увы, – через полчаса написала она. – Завтра куча дел, послезавтра мне надо укладывать чемодан, а в среду я улетаю в Таллин. Ровно на одну неделю! В четверг через ту среду вернусь, и увидимся. Обожаю Таллин! А вы?»

«И я», – ответил Данилов и занялся своими делами.

Он уже забыл о ней, как вдруг, дней через десять, пришло письмо:

«Вы, наверное, думаете, что я вас забыла? Или обманываю? Что вы! Просто я зависла в Таллине! Таллин так прекрасен! Таллин меня не отпускает! Вы ведь тоже любите Таллин? Вы меня поймете».

«Да, да», – отбил он.

«Как вы сухо отвечаете! – тут же написала она. – Вы думаете, что у меня там нечто, что я скрываю? Уверяю вас, нет! Это волшебник Таллин меня околдовал! Вот, смотрите!»

Высыпались фотографии Таллина, сорок две штуки.

«Правда, красиво?»

«Правда», – написал он.

«Вот! Вы видите, что эти переулочки, эти мостовые, эти стены просто физически не отпускают меня! До встречи!»

«Ага, до встречи».

Еще через неделю она написала, что вернулась, но ей надо немного отдышаться. Данилов ее не торопил. Дней через пять она написала, что уже вот почти завтра:

«Но вы ведь понимаете, это будет не просто светский трёп, не просто болтовня. Это разговор двух профи. Мне надо внутренне подготовиться. Вам – тоже».

Ого. Данилов даже несколько растерялся. Черт ее знает, на что она нацелилась. Но, с другой стороны, они будут пить кофе в кафе, всего лишь! Ничего страшного.

«Судьба смеется над нами! – написала она еще через неделю. – Признаюсь вам со всей откровенностью: уже совсем собралась и пошла в парикмахерскую, чуть поправить прическу. Подлая мастерица такое наворотила, страшно в зеркало глядеть!»

«Так ли это важно?» – спросил Данилов.

«Вы не женщина, вам не понять!»

Данилов не ответил.

«Вы на меня обиделись? – спросила она через пару дней. – Но я действительно должна что-то придумать. Я не могу выйти на улицу в таком виде!»

«Что вы! – написал Данилов. – Как говорят американцы, take your time! Никуда не торопитесь».

«Нет, вы точно на меня обиделись! Но вы неправы. Как я покажусь таким чучелом! Еще буквально неделю, моя подруга записала меня к одному выдающемуся мастеру».

«Да, да, конечно, хорошо!»

«Вы никак не хотите понять, что нам предстоит очень! очень! очень серьезный разговор! Наберитесь терпения!»

Странное дело – ведь это она сама предложила Данилову увидеться. А теперь его призывают набраться терпения, войти в положение, подождать. Как будто это он добивается свидания. Фу, это слово совсем не подходит! Ладно. Как будто это он добивается встречи в кафе. Зачем, почему, на какую тему? Но Данилову, против всей очевидности, уже начинало казаться, что это он очень хочет ее увидеть, что это ему зачем-то нужно, а она мягко увиливает, избегает встречи.

«Терплю, терплю!» – ответил Данилов и поставил смайлик.

«Я вывихнула лодыжку», – написала она за день до предполагаемой встречи.

Данилов выразил пылкое соболезнование и предложил поговорить по скайпу.

«У меня сильно болит нога, – ответила она. – Я не смогу сосредоточиться».

«Выздоравливайте!» – и Данилов злобно сунул смартфон в задний карман джинсов.

И вывалил его то ли на пол, то ли между кресел в поезде, то ли в такси, то ли в гримерке – он ехал на «Сапсане» в Петербург, на один спектакль.

Неделя прошла, пока он купил новый телефон и восстановил пароли.

Через полмесяца она выложила десяток фотографий – с разными знаменитостями, театральными и не только. Она, кстати сказать, была и вправду хороша. Особенно в платье на лямочках, с узким бокалом шампанского, в объятиях Егора Ханаанова и Евгения Расстригина.

«Пока вы молчали, меня закрутила светская жизнь! – написала она. – Я почти не хромаю, но вчера расшибла нос об угол шкафа. У меня посреди лица этакая клубничина!»

«Ничего», – написал Данилов.

«В каком смысле?» – возмутилась она.

«Ни в каком», – честно ответил он.

«Я вижу, вы всё не так поняли. Вы что себе вообразили?»

«Извините».

«Вот то-то же! Стану снова красивая, и мы увидимся. Шучу, шучу, шучу! Это очень важный разговор, я же сказала. О профессии и перспективах!»